Стоящие свыше. Часть III. Низведенные в абсолют. Бранко Божич

на лицах и плечах, и горящее масло лилось на плоские шлемы, и стрелы пробивали доспехи навылет, выплескивая кровь из ран на стены. И реял над воротами стяг с белой совой, раскинувшей крылья, – хищная птица словно искала жертву с высоты своего полета.

      Хищные птицы питаются мясом – темной ночью белой сове привезли целую телегу человеческого мяса. И равнодушные мясники на куски рубили раздутые трупы, и летела черная смерть за стены города, и шлепками прилипала к брусчатке…

      Бой барабана смолк в мгновенье, только эхо осталось витать под потолком – развалины черной крепости пожирало болото, и только тени прошлого бродили меж руин да порастала зеленым лишайником гранитная брусчатка.

      – Ты чем думал? – орал отец, все еще перекрикивая гром барабана.

      Спаска оглянулась: он держал Чернокнижника за ворот плаща, прижимая к стене. На лице Чернокнижника не было страха – только равнодушие.

      – Ты чем думал, я тебя спрашиваю? Даже Ягута такого паскудства не делал! Она же дитя!

      – Успокойся. – Чернокнижник брезгливо оттолкнул руку отца. – Можно подумать, я ясновидец. Детка, ты что-то видела?

      – Я видела черную крепость, – ответила Спаска. Сердце билось спокойно и ровно.

      – Она видела падение Цитадели. Она… – Отец задохнулся.

      – То есть не межмирье? Жаль.

      – Она видит гораздо дальше, чем просто межмирье. Она… снимает кожу с времен… Ягута никогда при ней не бил в барабан, никогда!

      – К сожалению, чтобы принимать энергию добрых духов, надо выходить в межмирье, а не снимать кожу с времен.

      – Я умею выходить в межмирье, – тихо сказала Спаска. – Только здесь нельзя… Здесь дверь далеко…

      – Что? Ты уже встречалась с добрыми духами? – Милуш подлетел к ней коршуном.

      – Да. Мне не надо барабан. Мне надо танцевать. И надо дудочку.

      – Дудочку? Дудочку… – Милуш задумался на секунду, а потом схватил Спаску за руку и потащил к двери. – Пошли. Во двор пошли, раз тут дверь далеко.

      – Куда? – Отец взял Спаску за другую руку. – Там дождь! Холодина!

      – Ничего, обсохнет.

      Во дворе шел снег – настоящий белый снег. Он падал на мощенную камнем землю и не таял.

      – Факелы! Факелы несите! – командовал Милуш своей свитой. – Я должен все видеть!

      Привлеченные шумом и светом факелов, поглядеть на Спаску вышли чуть ли не все обитатели замка – они почему-то не спали. В деревне в это время все спали, кроме деда, Гневуша и Спаски. Только Гневуш не умел выходить в межмирье.

      Маленький дворик со всех сторон был окружен лабиринтом построек, люди толпились на галереях и открывали окна, чтобы посмотреть на происходящее.

      – А дудочка? – спросила Спаска.

      – Дудочки не будет. Но у меня есть кое-что получше.

      Чернокнижник поманил пальцем одного из слуг, и тот с нарочитой осторожностью протянул ему махонький сундучок. Такого немыслимого волшебства не было даже в хрустальном дворце! Стоило завести