Зазеркалье. Кристина Генри

с мышью, и мышь понимает ее, а она понимает мышь.

      Она-то думала, что день не может стать более странным, но, получается, в день, когда ты бросаешься в погоню за человеком-птицей, нужно быть готовым к любым странным вещам.

      – Еще ты можешь растоптать меня, – сказал мышонок.

      – Я бы никогда такого не сделала! – воскликнула Элизабет, оскорбленная самой мыслью об этом. И тут же исправилась: – По крайней мере, нарочно. Я могла бы, наверное, наступить вам на хвост во мраке, но только случайно. Здесь, знаете ли, очень темно.

      – Только не для меня, – заявил мышонок, и Элизабет услышала в его голоске гордость. – Я вижу все так же ясно, как и при свете дня.

      – Тогда, возможно, вы поможете мне, милый мышонок? Больше всего на свете я хочу выбраться отсюда. Не видите ли вы выхода, достаточно большого, чтобы в него могла протиснуться такая особа, как я?

      Мышонок пронзительно запищал, выводя трели то громче, то тише, и Элизабет поняла, что зверек смеется.

      – Глупая маленькая девочка!

      – Я не глупая маленькая девочка, – надулась уязвленная Элизабет. – И это невежливо, говорить такое тому, с кем только что повстречался.

      Мышонок сразу же посерьезнел:

      – Нет, ты, конечно, права. Извини за смех. Но ведь не обязательно оставаться здесь, если тебе этого не хочется.

      – Что вы имеете в виду? – опешила Элизабет.

      – Ну, ты же волшебница, не так ли?

      – Я?

      «Какая еще волшебница?» – подумала Элизабет, но спрашивать вслух не стала, поскольку чувствовала, что мышка может опять рассмеяться, а ей совершенно не хотелось чувствовать себя дурочкой.

      – Я чую в тебе магию, – сказал мышонок. – Ты разве не знаешь, что обладаешь ею?

      – Ну… – медленно проговорила Элизабет, – я знаю, что иногда могу кое-что делать, кое-что такое, чего другие люди, похоже, не могут. Например, превратить розу в бабочку.

      – Тогда, несомненно, – заметил мышонок с бесконечным терпением в голосе, – ты можешь превратить кирпичную стену в дверь.

      Едва мышка произнесла это, Элизабет почувствовала себя очень глупой из-за того, что не подумала об этом раньше. Оправданием ей могли служить разве только усталость, и голод, и растерянность, и еще довольно сильный испуг, которые любого способны превратить в глупца.

      – Спасибо вам, мистер Мышь, – сказала Элизабет. – Именно так я и сделаю.

      – Полагаю, – с оттенком тоски протянул мышонок, – в твоем кармане не завалялась пара-другая крошек?

      – Мне ужасно жаль, – ответила Элизабет. – Сегодня у меня ничего нет. Мама сказала, чтобы я не засовывала гренки в карманы, как делаю обычно, чтобы не испортить свое красивое платье.

      – Ну ладно. Неважно. Крошки я могу найти где угодно, – вздохнул мышонок.

      – Что ж, теперь вам лучше отойти, чтобы я случайно не наступила на вас. Это было бы скверной платой за добрый совет, – сказала Элизабет. – А может, вы хотите уйти из туннеля вместе со мной? Тогда вы могли бы залезть в один из моих карманов.

      – Возможно,