Непреодолимые обстоятельства. Елена Викторовна Добрынина

разных причин и способов, чтобы исчезнуть из поля зрения Лельки.

      Причина его отсутствия была банальна, но Лелька-то об этом не знала. И потому мучилась, и выдумывала всякую чушь. Он снился ей по ночам, смотрел своими огненными глазищами, шептал что-то страстно своим обволакивающим голосом, и она просыпалась со стучащем где-то в желудке сердцем. Ну вот что за фак? Почему это случилось с ней? Влюбилась до кончиков ушей, и часа не проходит, чтобы она о нём не думала.

      Хорошо Катьке, думала Лелька, сверля взглядом подругу, которая уплетала одиннадцатый, Лелька посчитала, вареник с картошкой и грибами, любовно слепленные и сваренные Галиной Ивановной. Катька всегда к любви относилась просто. Её не огорчали даже явные отказы мужчин: сплюнула и пошла дальше. И не толстела она, сколько б не сожрала. Небось, и с вишней сейчас слопает десяток, вздохнула Лелька, вперив в подруженьку взгляд.

      – Что ты смотришь так, Лельк? – Чуть не подавилась Катька вареником.

      – Поешь уже, дочь. Ну что ты эту траву жуёшь!? – Мама нарочито громко стукнула шумовкой по тарелке.

      Только что этой шумовкой она помешивала новую порцию вареников. Те кипели, выпрыгивая из кастрюльки, где булькала вода. Мама повернулась к сидящей на другой стороне стола Таньке и выдала:

      – Тань, если вдруг однажды утром ты найдешь мои обглоданные кости, то знай, чьих рук и зубов это дело.

      Катька прыснула. А Лелька взбеленилась. Ну сколько можно?

      – Что вы пристали с этой едой? – С чувством громыхнула вилкой по своему тазику и ушла на внеплановую пробежку. И даже внезапное появление Витали больше ее не пугало.

      ***

      Рустему некогда было предаваться рефлексии. Каждый их с отцом день в Северной столице был расписан по минутам – сплошные встречи и переговоры, подбор помещений, просмотры будущих филиалов. К концу дня Рус приезжал в отель и просто падал от усталости. Хотелось только одного – спать. Весь его примерный распорядок был нарушен и организм жёстко сопротивлялся переменам. Привычки, выработанные годами, давали о себе знать. Единственным нововведением в его строго упорядоченной жизни в последний месяц стала Булка. Но даже наблюдение за ней он встроил в свой график – просто вставал раньше, чтобы успеть на её тренировку в серый спальник, просто ложился спать раньше, игнорируя клубы и рестораны.

      Только Дато заметил, что с другом произошли перемены и именно потому, что больше это никак не сказалось на жизни Руса. Заметно сократилась лишь его ночная жизнь.

      Первые дни здесь, в городе дождей и сырости, он, кажется, даже не вспоминал о смешной девчонке с косичкой. Забот навалилось так, что голова едва успевала переварить всю полученную информацию. Но, чем больше молодой человек вникал в дела, тем больше становилось ему понятнее фронт работ, тем чаще он стал ловить себя на мысли, что вспоминает эту Булку. А он, ведь, между прочим, так и не выяснил, как зовут девчонку.

      Рус лежал на широкой, заправленной хрустящим до скрипа постельным бельём, кровати