Темнейджеры. Каникулы в Чернолесье. Александр Егоров

промолчал. Он еще раз посмотрел на нас внимательным круглым глазом, снялся и тяжело полетел в сторону дороги, ловко пробираясь между сосновыми стволами.

      – Теперь все будет хорошо, – сказал я Вику. – Карл очень умный. Он деду дорогу покажет, дед за нами и приедет. У него же пикап-вездеход. Видел, наверно? Десять минут – и мы дома. А как доберемся, залезем в баню. Ты был в русской бане? Там надо хлестать друг друга вениками из веток. Это что-то удивительное.

      Но Вик повел себя странно.

      – Нет, – сказал он. – Давай в другой раз. Мне пора возвращаться в лагерь.

      – Никуда ты не пойдешь, – сказал я. – Устроим вечеринку. Герман разрешит. А я еще ему расскажу про тебя… как ты меня вытащил… так он для тебя все сделает.

      – Не надо, – сказал Вик. – Не надо ему об этом знать.

      – Что за хрень? Ты его боишься?

      Он усмехнулся.

      – Я никого не боюсь. Но лучше не рассказывай ему ничего.

      – Да что такого случится, Вик?

      – Случится то, что он запрет тебя в доме. Будет следить за каждым шагом.

      – Но ты же снова меня вытащишь? – сказал я.

      Здесь Вик рассмеялся.

      Когда вдали послышался шум мотора, он вскочил на ноги. Пожал мне руку. И исчез. Клянусь, в эту минуту мне стало так грустно, как уже давно не бывало.

      Красный грузовичок свернул с дороги, ловко проскользнул между соснами и тормознул в десяти шагах от меня.

      – Ну, что случилось? – спросил Герман, выбираясь из кабины. Он был бодр и весел, как всегда. Только взгляд был внимательный. Озабоченный.

      – Пустяки, – сказал я.

      – Пустяки – это хорошо. Ссадины, царапины – еще лучше. У меня с собой сыворотка от столбняка… Но ответь мне на главный вопрос, пожалуйста.

      – На какой?

      Дед принял самый суровый вид:

      – Скажи, купил ли ты пиво в супермаркете?

      Герман

      «Хватит ли у нас пороху?»

      Внук мирно спал у себя на чердаке. Ничего он себе не переломал, даже фельдшера не пришлось вызывать. Был он частично перевязан, облеплен пластырями и слегка наказан за самокат (обошлось без порки). И то сказать, ищи теперь обломки по всему оврагу. Ладно, решил Герман. Это подождет до завтра.

      Ближе к ночи вдруг заехали полицейские со станции – Михалок и Сапегин. Постояли, поговорили. Оказывается, продавец в деревне попросил их проверить, добрался ли Серега до дому со своей дорогой покупкой. «Как бы чего не вышло», – сказал продавец. Вот они и заглянули к Герману после конца смены.

      Герман угостил их пивом. И заверил, что все в полном порядке.

      Но кое-что было не так. И это Германа беспокоило.

      В полночь Герман сидел за столом, и на душе у него было тяжело. Тускло светила старомодная желтая лампа. Ворон Карл, стуча когтями, расхаживал между кружек, и вид у него тоже был озабоченный.

      – Я не уверен, – сказал ему Герман. – Я весь в сомнениях, Карл. Парень еще не готов.

      Карл не отвечал.

      – У него ветер в голове, – сказал Герман. – А теперь еще и легкое сотрясение там же. Разве я был таким? А, Карл? Хорошо, ты не помнишь. Ты сам тогда был дурак и ветрогон.

      Карл