Бездна. Карина Финкель

и вдвоем, и порознь.

      С Настей я всегда брала отпуск на две недели. Для себя – только одну, и все время проводила дома. Не знаю, почему так.

      – Ты должна, – сказала мне на ухо Луиза. От неожиданности я подпрыгнула. Я утонула в мыслях и уже забыла о ее существовании.

      – Ничего я не должна. Она уже большая девочка.

      – Большим девочкам тоже иногда требуется помощь.

      – Вряд ли я смогу чем-то помочь. Извини, но я занята. Уверена, полиция сделает все, что нужно. Я общалась с ними, сделала все, что должна. Они показались мне профессионалами. В конце концов, я плачу налоги для этого.

      Предполагалось, что прозвучит достойно, но вышло глупо. Ну ладно.

      Я решительно двинулась вперед и вспомнила, что шла за мармеладками. Не особо подходит под «занята», поэтому пришлось решительным шагом уйти подальше, пытаясь мимикой и жестами продемонстрировать крайнюю занятость (кажется, не получилось). Сделав крюк до дальнего автомата в другом ньюсруме, где Луиза не смогла бы меня увидеть, я обнаружила, что ничего кисло-сладкого в нем нет. Пришлось возвращаться ни с чем. Проходя мимо Луизы, я отвела глаза и быстро пошла к компьютеру, словно надо было делать что-то важное.

      Краем глаза я видела, что Луиза смотрит мне вслед.

      Глава 2. Невесомость

      Кто я?

      Где я?

      Что происходит?

      Состояние довольно необычное. Неопределенное.

      Пожалуй, правильнее будет сказать, что никакого состояния нет.

      Я… Точнее, и «я» никакого нет.

      Абсолютно не существует. Больше не существует. Осталось какое-то жалкое, стертое «я». И то не точно. «Я» в кавычках. Как будто на подпорках или на костылях.

      Я употребляю это местоимение просто по привычке. Должно же быть какое-то подлежащее. Должен быть кто-то. Иначе кто и как разберется в том, что произошло? А у меня есть такая потребность. Желание анализировать, исследовать, разбирать на кирпичики – единственное, с чем я еще могу увязать свое я. Остальное расплывается в этом вязком черном пространстве, обволакивающем меня со всех сторон. Вообще-то я и это пространство уже практически одно и то же. Но в моменты, когда я пытаюсь что-то вспомнить, когда я силюсь понять, что произошло, часть этого пространства становится мной. Не так четко, как это было раньше, но некоторое слабое, зыбкое «я» формируется в эти короткие моменты – и все лишь для того, чтобы в следующий миг снова развалиться и окунуться в это единение.

      Я надолго забыл о своей отдельности. Но теперь вспомнил.

      Растворение эго. В земной жизни это считалось чем-то позитивным. Знаком духовного роста.

      Ну не знаю.

      Неприятно ощущать, что никакого «я» больше нет. Не знаю, почему это так важно. Наверное, я был привязан к себе.

      Но я еще не умер.

      Я узник этого места. Я его часть. Теперь уже мне не отделиться.

      Я застрял здесь. Ни туда, ни сюда.

      Вокруг меня темнота. Представьте ее.

      Важно, чтобы вы вообразили именно ту самую темноту. Она ведь