Онтологически человек: Истинное желание. Марина Аницкая

видимо, так звали дану – обхватил себя за локти. Зашуршал шелк.

      – И что, если так, Вран? – дану изогнул тонкие губы. – И кот может смотреть на короля.

      – Ты прекрасно знаешь, чего это стоит, – бросил черный.

      – Нельзя отменить истинное желание, – тихо произнес Гатта.

      Эйрмид скользнула между ними, погладила черного по плечу, улыбнулась Гатте и развернулась к Врану:

      – Игра пошла на новый круг. И ты прекрасно знаешь, как это всегда бывает.

      – Я бы не был так уверен, – буркнул черный.

      – Бог не играет в кости, – тихо сказал Блейз.

      – О, – возразила Эйрмид. – Еще как играет. И страшно жульничает. На наше счастье. Но, – она подняла палец, – я думаю, для начала нам следует прояснить ставки. – Она обвела сияющим взглядом присутствующих, остановилась на черном и приглашающе улыбнулась. – Итак?

      Вран скрестил руки на груди:

      – Авалон. Я всегда ставлю Авалон.

      Эйрмид прикусила губу и покачала головой. Черный посмотрел на нее исподлобья:

      – Я сделал ход и выиграл. Это все, что имеет значение.

      Дану комически закатила глаза, но повернулась к следующей жертве:

      – Гатта?

      Гатта, разглядывавший ногти, поднял на нее глаза и мягко улыбнулся:

      – Не думаю, что моя ставка что-то значит. Одно мертвое человеческое дитя бросит свое желание на весы – и оно перевесит. Человек – это венец творения, а кто я? Всего лишь Эльфин. – Он повернул голову и глянул прямо на Ланса – и Ланс понял, где и когда видел это спокойное, удлиненное лицо. Это был тот дану, за которым в Город Солнца пришел Мерлин. Тот, ради кого колдун разрушил Город. Ланс будто прирос к месту.

      Он вдруг ощутил руку на плече.

      – Не надо так, – тихо, но твердо сказал Блейз. Чёрный дану дернул углом рта, усмехаясь чему-то своему, и перевёл тяжёлый взгляд на Эльфина:

      – Да, Гатта. Не надо.

      Эльфин смиренно опустил очи:

      – Как скажешь, Вран, – прошелестел он. – Я всего лишь завидую. Не все из нас решают дилемму Авраама с такой… лёгкостью.

      У черного по скуле прошел желвак. Он набрал было в грудь воздуха, чтобы ответить, но белая его опередила:

      – Разумеется, – промурлыкала Эйрмид. – А если ты будешь паинькой, Гатта, я скажу тебе, почему.

      Эльфин вскинул на нее глаза. Зрачки у него были вертикальные:

      – Просвети меня.

      – Ты всегда путаешь игроков с фигурами на доске. А зря. – Она обернулась к гостям. – Самое время спросить, чего желают смертные. – Она снова приглашающе улыбнулась. – Итак, чего желает дочерь Евы?

      – Я ищу Артура, – сказала королева.

      – Нет-нет-нет, – белая защелкала языком. – Я спросила не «что ты делаешь», а «чего ты хочешь». Каково твое истинное желание? Чего жаждет твое сердце?

      По лицу королевы прошла тень:

      – Какое вам дело до моего сердца? – резко сказала она. – Я прошу у вас помощи. Либо помогите мне и назовите свою