Онтологически человек: Битва деревьев. Марина Аницкая

на тост, поморщился:

      – Вот и Нуадду так рассуждал. И чем это для него кончилось.

      – Нуадду? – встрепенулась Нимуэ. – Копейщик Нуадду? Тот, кому ты делала серебряную руку?

      Выражение у Эйрмид сделалось мечтательным:

      – Хорошая была работа… Да.

      – И что с ним приключилось?

      – Стал ангелом.

      – Потеря воли и распад личности, – прокомментировал Вран. – Идеальное орудие, – он скривился. – Фир болг одержимы страстями – но хотя бы своими собственными. У них есть ничтожный, но шанс. А у ангелов его нет вообще.

      – Нуадду сам так захотел, – задумчиво сказала Эйрмид.

      – Разумеется, – буркнул Вран. – Сначала он пожелал стать инструментом Единого. А потом у него не осталось того, чем можно пожелать им не быть. Свобода воли во всей красе.

      Он раздраженно бросил на стол забытый в кулаке нож – прибор жалобно звякнул. Вран бросил на него недовольный взгляд, обнаружил погнутое лезвие и досадливо принялся разравнивать металл обратно.

      – Мы все тогда согласились, что так будет лучше, – негромко сказала Эйрмид.

      – «Лучше» не значит «хорошо», – жестко сказал Вран.

      Эйрмид развернулась к дочери и сделала большие глаза:

      – Вот так и произошел Великий Потоп. Более или менее, – она встряхнулась и пододвинула к себе тарелку с тостами.

      – А по-другому никак нельзя было? – спросила Нимуэ.

      Вран хмыкнул:

      – Какая-никакая договороспособность у Единого появилась только после Пришествия. И то… Устроить мир, в котором нормально развешивать людей на столбах – а потом удивляться, что при попытке поучаствовать не в виде закадрового голоса, случилось получить на общих началах. Очень логично, – Вран отпил кофе и добавил чуть мягче. – Ну, по крайней мере, у него хватило хребта попробовать. И то хлеб. Может, у этого мира еще есть шансы эволюционировать во что-то приличное.

      – Тебе что, наш мир совсем не нравится? – растерянно спросила Нимуэ.

      – Почему? – удивился Вран. – У меня масса претензий к мироустройству, да. Но Армагеддон лично я намерен оттягивать до последнего и всеми возможными способами, – он сделал большой глоток кофе. – Понятия не имею, как выглядит идеальный мир Единого, но что-то подозреваю, что мои возможности скомпилироваться с ним близки к нулю, – он сделал еще один глоток. – Что, собственно, и к лучшему.

      Повисла пауза.

      Эйрмид, слушавшая это все молча – только глаза блестели поверх чашечки – опустила ее, наконец, на стол, и обернулась к дочери:

      – Как тебе в Срединных землях?

      – Очень… шумно, – помедлив, сказала Нимуэ.

      Эйрмид рассмеялась и оглянулась на Врана:

      – Отлично сказано! – она потянулась к вазочке, зачерпнула апельсинового джема и опять глянула на Нимуэ. – Когда мне бывало слишком шумно среди людей, я всегда уходила на молекулярный слой. Любой человек способен