.

Он протянул эту пачку мне. – Извините, но в кассе у нас были только десятки, вот и получилось столько.

      Я посмотрел в ведомость. Общая сумма за билеты туда и обратно составляла 1874 рубля. Однако денег оказалось намного больше – 1994 рубля.

      – Простите, вы лишнее мне даёте, – сказал я, указывая на сумму в ведомости и протягивая ему 120 лишних рублей.

      – Всё я правильно посчитал, – с обидой в голосе произнёс он. – Все знают, что за доставку надо заплатить по рублю за каждый билет. Вот это, – и он пальцем указал на деньги, которые я ему протягивал, – за доставку. Поверьте, я никогда не ошибаюсь, – с явной гордостью произнёс он, а потом добавил: – Да и деньги мне в институтской кассе выдали, так что берите, не беспокойтесь.

      Я вышел из института, отошёл в сторонку, встал в тенёчек под большим деревом и закурил. Надо было прийти в себя.

      К двенадцати часам мой планшет сильно похудел. Я уже добрался до Девичьего поля и вошёл в вестибюль огромного здания Военной академии имени Фрунзе. Это был один из самых последних адресов в тот день. Настроение у меня было самое замечательное. На небе появились облачка, изредка даже тень набегала, в такие минутки сразу же казалось, что жара, к которой мы почти привыкли и считали её уже не очень приятным, но неизбежным явлением, стала спадать.

      У входа стоял дежурный с красной повязкой на рукаве, а может, постовой, я не знал, как назвать того курсанта, который бросил взгляд на билеты, находящиеся в моей руке, и сделал жест, что я могу войти.

      Вестибюль был пуст. Меня никто не ждал. Это и удивило, и несколько раздосадовало меня. Я набрал такой темп, ещё минут десять – и я бы на Плющихе отдал последние билеты, а там со «Смоленки» до «Комсомольской» всего несколько остановок на метро, пусть и с одной пересадкой, но это будет финиш. Такой рекорд установлю, что… Я даже не стал продолжать, что толку. Стоял, ждал, время шло, рекорд мог сорваться.

      В вестибюле было прохладно, и даже такая мыслишка промелькнула: может, хорошо, что заказчик пока не пришёл, в прохладе передохну чуток. Но время идёт и идёт, а никакого движения как не было, так и нет. Я уж даже нервничать начал. Минут пять потерял, если не больше. Я пришёл, а меня не встречают – не дело это.

      Я к тому, что с красной повязкой у входа стоял, обратился:

      – Командир, ну когда этот, – я фамилию, на конверте написанную, прочитал, – спустится, я ждать долго не могу, у меня дел ещё невпроворот.

      Тот равнодушно так ответил:

      – По всем вопросам обращайтесь к дежурному по академии, он вон там находится, – и ручкой небрежно на противоположную стену указал.

      Вестибюль огромный, я, пока стоял, обратил внимание и на пол, клетчатый, как шахматная доска, и на горящего золотом Михаила Васильевича Фрунзе, стоящего в полный рост на постаменте на фоне целого моря развевающихся мозаичных красных знамён, и на множество барельефов на стенах с эпизодами героического пути Красной Армии, которая