Ученик Банса. Кир Бучень

поспешно спрятал лицо за учебником, чтобы скрыть состояние своих глаз. Он услышал, как вокруг перешёптывались две девушки. Они говорили о легализации школы. Безумно радовались, как показалось Андро. Он пытался изо всех существующих в нём сил, ища их в самых далёких закоулках своего разума, удержаться на этом разговоре. Однако в его мыслях мелькало только одно имя. Знакомое ему с самого детства имя. Самое родное имя. Анка. Когда он увидел её в первый раз, он подумал, что ничего прекраснее на всём белом свете не сыскать, даже если очень постараться, даже если потратить на поиски всю жизнь. И ведь ему было всего пять лет тогда. И ей было не больше и не меньше, а ровно столько же. Двое пятилетних детей, которые ещё не умеют формулировать свои мысли достаточно точно и метко, встретились взглядом. И Андро сразу же подбежал к этой прелестной девочке. Он не мог с ней не заговорить, хотя это и не было на него похоже. Обычно он играл один. Изредка с родителями. Однако в этот раз ему не представлялось возможным не подойти ближе к такому прекрасному лицу. Он подбежал и поздоровался. Два блестящих на солнце голубых глаза оторвались от бумажного кораблика, плывущего по ручью и взглянули на него с такой добротой и открытостью, что он сразу заулыбался в ответ этим прекрасным голубым глазам, которые никогда больше не забудет.

      – Смотри. Я его сама сделала. Руками!

      Она показала пальцем на кораблик, и они вдвоём смотрели как он плывёт по ручью вниз. То быстрее, то медленнее. Чем ближе к повороту, тем быстрее, если ручей движется в одном направлении, то медленнее. По крайней мере им так казалось. И вот теперь, спустя десять лет, он машинально вырвал из своей тетради листик и свернул его в кораблик. Такой, похожий на бумажную корону, можно даже на голову надеть, если не пускать по ручью. Но Андро уже вырос. Ему уже целых пятнадцать лет. И вот, спустя два года отсутствия в его жизни этих голубых глаз, он смотрит в них вновь. Но никак их не может узнать. Они, вроде бы те же, но что-то в них изменилось. И, кажется, изменилось навсегда. Больше нет того блеска доброго, который был всё то время, пока они прикипали друг к другу. Больше его нет. Блеск-то есть, но теперь он ехидный, острый, кажется, что можно порезаться от одного только взгляда в её глаза. Но всё же, эти глаза всё ещё родные, как и прекрасное веснушчатое лицо. Как и голос, как и смех. Всё такое родное, но такое далёкое. И нет сейчас желания сильнее, чем обнять её. Но она стоит перед Камбер и готова сесть на стул, на котором будут рыться в её голове. Только бы не мне пришлось залезать в её голову. Только бы не мне. Андро никак не мог свыкнуться с мыслью, что кто-то будет копаться в её прекрасном разуме. Лучше я, чем кто другой. А что если она уже рылась в чьём-то разуме? А что, если она уже издевалась над другими? Он попытался отогнать эти мысли от себя подальше, но они всё возвращались, будто верная собака с мячиком. И мячик – те самые мысли, которые он отбрасывал. Но собака всё приносила и приносила его обратно.

      – Андро. Ты будешь первопроходцем в голове у Анки. Посмотрим, чего ты на самом деле стоишь, когда не выбрасываешь учебники. Выходи.