Живая ракушка. Светлана Кинер

же делать? Как отучить от этой заразы?» – размышляла женщина, закладывая хлопчатобумажное постельное белье в стиральную машину «Урал». Насыпала порошок, включила реле времени. Машина заурчала.

      Присев на табурет, Валентина начала мысленно перебирать варианты наказания.

      Прошло пять минут. Электродвигатель остановился. Щипцами для белья она вытащила пододеяльник. Провернула через валики для отжима. Сбросила в ванну для первого полоскания.

      И тут женщину осенило.

      Накинув поверх ситцевого халата легкую вязаную кофту, прямо в домашних тапочках Валентина вышла на лестничную клетку. Прикрыла дверь. Поднялась на этаж выше.

      Здесь жил дядя Ваня − знатный куряка еще со времен войны. Все соседи уважали его. Он прошел Финскую и Великую Отечественную, был дважды ранен. Сердечко у него пошаливало, но врачей дядя Ваня не слушал, смолил по-черному.

      Валентина постучалась в квартиру. Никто не ответил. Постучалась громче. Приложила ухо к двери и услышала шаркающие шаги. Дверь отворилась. На пороге стоял сухонький старичок в синем трико с вытянутыми коленками.

      − Дядя Ваня, выручай, − сказала женщина.

      − Чего-сь случилось?

      − Пачку папирос надо.

      Дед, прищурив один глаз, оценивающе посмотрел на соседку.

      − Курить что ли вздумала?

      − Не я. Потом расскажу. Есть у тебя?

      Дед, почесав затылок, нехотя достал из кармана «Беломорканал».

      − На вот. Только уже начатая.

      − Ничего, пойдет. Я тебе, дядя Ваня, завтра новую куплю.

      Схватив пачку, Валентина вернулась в квартиру.

      Когда Паша пришел с тренировки, мать позвала его в кухню.

      Она сидела напротив окна и отрешенно смотрела вдаль. На столе лежали одна папироса и пустая банка из-под рыбных консервов.

      − Твое? – спросила мать, указав на курево.

      Сын молчал.

      − Выпало из брюк. Так это твое?

      − Да.

      − Пробовал?

      Молчание.

      − Я спрашиваю, курил?

      − Да.

      − И как? Понравилось?

      Тишина.

      − Значит, понравилось.

      Мать вынула из кармана спички и пачку папирос. Положила на стол перед сыном.

      − Доставай и закуривай.

      Паша остолбенел. Замотал головой.

      − Бери, − скомандовала взбудораженная женщина. – Ну, живо!

      Мальчик вытащил одну папироску.

      − А теперь зажигай и кури.

      − Не буду.

      − Будешь! – сверкнула серыми, большими, как у совы, глазами.

      Трясущимися руками Павлик чиркнул спичкой. Поджег. Закурил.

      Мать сидела и смотрела. Сын хотел после двух-трех затяжек бросить окурок в консервную банку, но она не позволила.

      − Выкуривай до конца, − сказала сурово.

      Когда с первой папиросой было покончено, Валентина заставила сына взять вторую, потом третью.

      − Я не хочу больше, − проскрипел мальчик.

      Но она была неумолима.

      − Мы еще не закончили. Хотел курить – пожалуйста!

      В глазах женщины стояли слезы. То ли от тяжелого дыма в кухне, то