Подъезд. Андрей Гупало

а любые ограничения – смерть для разума. Гегель первым попытался примирить религию и философию. Но не учел инерции научного знания – стрела, выпущенная в космическом пространстве, движется бесконечно.

      Женщина-богомол буквально млела от счастья, внимая «своему Сержа».

      – В трудах Маркса концепция саморазвития абсолютного духа оформилась в диалектический материализм, отчего философия перестала быть сама собой – царством мысли и религией разума. Необходим новый синтез религии и науки: нужно закончить все эти споры о первородстве и, на основании законов диалектики, выйти на новый этап развития, где религия будет идти рука об руку с философией.

      – Вот тебе бабушка и Юрьев день! – расхохотался толстяк. – Каков, а?!

      – Позвольте, – возмутился очкарик, – но даже с точки зрения Гегеля, религия – это низшая ступень развития.

      – Я говорю о такой форме религии, которая рождается на высотах научного знания.

      – Кому же прикажете кланяться, отче? – с издевкой выкрикнул толстый.

      – Кланяться не нужно, – снисходительно улыбнулся диссертант, – только служить.

      – Это как, «паки и паки» что ли? – продолжал куражиться толстый.

      Медленно, словно брошенная супруга, женщина-богомол прошептала:

      – Я вас не понимаю, Серж! Что вы такое…

      – Я говорю о служении науке, Регина Карловна, не более. Вот вы, например, преподаете историю философии уже 30 лет. Разве это не служение?

      – Ах, вот вы о чем! Ну конечно!

      – А Фома Лукич? Когда он защищал докторскую диссертацию меня ещё и в помине не было.

      Председатель расплылся в широкой улыбке и закивал седой головой.

      – Ипполит Марленович так изучил философию Гегеля, что ему впору создавать свою собственную. Но он довольствуется скромной должностью декана факультета. А это уже самопожертвование в чистом виде. Да и разве все вы не служите науке – этой великой силе, преображающей наш темный мир?

      Регина Карловна всхлипнула и полезла в пакет за носовым платком.

      – Ну это уже слишком, – проворчал толстый.

      – Это, знаете ли, не ответ: любая религия предполагает некий идеальный объект, – продолжал наступать очкарик, не обращая внимания на лестный отзыв. – У Гегеля, например, это абсолютный дух. Кого или что вы видите на пьедестале вашей религии? Кто ваш бог?

      Последние три слова очкарик произнес особенно четко, с расстановкой, как на допросе. На мгновенье в аудитории образовалась напряженная тишина, которую нарушало только жужжание проектора и сиплое дыхание толстяка.

      – Абсолютный Человек! – торжественно произнес диссертант. – Человек, обладающий всей совокупностью знаний об этом мире. И, самое главное, ощущающий, а, следовательно, осуществляющий принцип единства всего сущего.

      – Извините, но… такого человека не существует, – развел руками очкарик.

      – А как же заповеди? – вдруг раздался в аудитории звонкий мелодичный голос. Только сейчас присутствующие заметили тонкого белокурого юношу в бежевом плаще, сидевшего на стуле у