Озаряя тьму. Екатерина Андреевна Богданова

опять к жене на кухню, ответил Парамон. – Полати чинить приходил….

      – Вот врёшь и не краснеешь! – проворчала Дуня. – Полати он ходит соседкам чинит. Голову бы лучше себе починил, чтобы работала правильно!

      Всё время, пока мы ели, Парамон и Дуня ссорились и выясняли, кто из них прав. Наконец, наши тарелки с супом опустели, а за ними – и вазочка с пирогами, начинкой которых было яблочное повидло. Ощущение приятной тяжести в желудке немного успокоило меня, хотя тревога за Гавриловых по-прежнему не давала мне думать ни о чём другом. Я полагала, что сходные чувства испытывает в эти минуты и Нестор, однако, как ни странно, всё оказалось иначе.

      – Отчего ты так смотришь на меня? – смущённо спросила я, допивая компот. – Со мною что-то не так?

      – Отнюдь. Ты выглядишь просто замечательно. Быть может, мы снимем комнату и отдохнём часок-другой? – загадочно улыбнулся мой любимый, и взгляд его горящих глаз упал на деревянную лестницу, ведущую на второй этаж, где, очевидно, находилось несколько номеров для постояльцев.

      – Зачем же? – спросила я, недоумевая от сего странного предложения и всё ещё не понимая откровенного намёка. – Ведь не время ещё ложиться спать.

      – Ты права, но я хотел бы…. Побыть наедине с тобою, – признался Нестор и ласково коснулся моей лежащей на столе руки.

      – Наедине? – переспросила я. – А разве в повозке нам кто-то мешает?

      – Никто не мешает, – ответил мой муж и, осторожно приподняв мою руку, принялся страстно целовать мои пальцы. – Но согласитесь, княгиня, в экипаже не вполне удобно…. Говорить о любви.

      В эту минуту всё прояснилось для меня. Я поняла, что сейчас больше всего волнует моего мужа. Обострившаяся тоска по любовным утехам – вот что затмило для него все горести и беды близких людей. Чего-чего, а этого я от него никак не ожидала.

      – Боже мой! Нестор, о чём ты? – едва не поперхнувшись остатком пирога, воскликнула я.– Нам нужно скорее ехать в поместье и спасать Варю! О какой любви может быть речь?

      – Но у нас медовый месяц, Юля, – попытался возразить мне он.

      – Ты бесчувственный! – не выдержав, выпалила я и отняла у него свою руку. – Оставайся здесь и валяйся в постели сколько хочешь! Я поеду одна!

      Я вскочила из-за стола и побежала к выходу из ночлежки. Нестор, не теряя ни единого мгновения, ринулся за мною.

      – Родная, постой! – окликнул меня он, и мы остановились на крыльце. – Видит Бог, я не хотел тебя обидеть! Я лишь хотел немного отвлечь тебя!

      – Ты не переменился, Нестор! – разочарованно заключила я, не поворачиваясь к нему и не поднимая глаз. – Ты думаешь только о себе и о своих прихотях! Ты можешь не говорить мне ничего: я сама уже обо всём догадалась!

      – Помилуй, душа моя…. О чём?

      – О том, что спасать уже некого! О том, что Варя давно умерла! – повернувшись к нему, выкрикнула я в ответ и испугалась своих слов.

      «Она жива, любовь моя! Она проживёт долгую и счастливую жизнь! Всё будет хорошо!» – таких или подобных слов ждала я тогда. Однако мой муж не произнёс их ни в эту минуту, ни в последующие два часа,