Бронепароходы. Алексей Иванов

упирается в него – в Дмитрия Платоновича. Он – ключ к этому замку.

      Дмитрий Платонович смотрел на закат. Он желал дождаться завершения дня. Дня, который начинался так счастливо – честным разговором с дочерью… Дмитрий Платонович вспоминал Катюшу, вспоминал её мать… Глупый был брак. Тогда почему-то модно было промышленникам жениться на актрисах… Зато теперь есть Катя… Какая она славная!.. А вот Алёшка совсем не такой. Но всё равно он молодец. Да и Настасья, Алёшкина мать, последняя и самая острая любовь, – женщина деловая, не ровня Ангелине с её томлениями духа и позами. Алёшка… Катюша… Его дети… Он, пароходчик Дмитрий Якутов, умел принимать непростые решения, потому и стал «королём Камы». Всё у него в жизни было правильно. Пускай и сейчас будет правильно. Закат угас.

      Дмитрий Платонович встал и постучал в дверь камеры.

      – Ась? – сунулся в «волчок» Сенька Рябухин.

      – Зайди, – велел Дмитрий Платонович.

      Сенька вошёл, опасливо затворил дверь и вытянулся перед Якутовым, как перед командиром.

      – У тебя есть револьвер? – спросил Дмитрий Платонович.

      – Есть.

      – Дай мне.

      – Не положено арестантам… – обмирая, прошептал Сенька.

      – Я не сбегу. От вас не сбежишь.

      Сенька всё понял, и по его румяным щекам вдруг потекли слёзы.

      – Помилуйте, Митрий Платоныч… – прошелестел он.

      Дмитрий Платонович не обратил внимания на его мольбу.

      Во мраке камеры трудно было что-либо разглядеть. Дмитрий Платонович провернул барабан нагана, проверяя патроны.

      – Мою дочь зовут Катя, сообщи ей обо мне, – сухо попросил он Сеньку. – А Мясникову скажи, что я напал на тебя и отобрал оружие.

      – Христом богом!.. – обречённо прорыдал Сенька. – На колени встану!..

      Якутов присел на койку, неудобно развернул наган в ладони, положив большой палец на спусковой крючок, прижал ствол к сердцу и выстрелил.

      14

      После казни архиепископа большевики запретили в Перми колокольный звон, и Всехсвятская церковь была так же безмолвна, как чугунные кружевные кресты и надгробные каменные плиты. Вместо колокольного звона с пустого неба сыпалось чириканье птиц – кладбище привольно заросло берёзами и липами. Для Дмитрия Платоновича выкопали отдельную могилу на главной аллее, а других покойников увезли в телеге на окраину погоста – в общую яму возле оврага. Все шесть гробов заколотили ещё в тюрьме, пометив якутовский бумажным образком, пришпиленным на обойные гвоздики, но Катя не потребовала снять крышку. Она не хотела видеть отца мёртвым.

      – Крепитесь, голубушка, – сказал ей Сергей Алексеевич Строл ьман.

      Это ему Катя была обязана похоронами. Без вмешательства Строльмана тюремная команда зарыла бы Дмитрия Платоновича тайком и где попало.

      Сергей Алексеевич утром пришёл в тюрьму на свидание с дочерью и от охраны услышал о смерти Якутова. Наряд красногвардейцев уже готовился вывезти телегу с мертвецами куда-нибудь за город. Строльман прорвался