Рыцарь-разбойник. Борис Конофальский

такие цепи, – рассказывал фон Дениц. – Одна у вас, а другая у гауптмана Линкера. Гауптман получил ее от герцога за оборону Клюнебурга. Он просидел там в осаде полтора года, отразив девять штурмов еретиков. А вы за что получили такую цепь?

      Волков опять не понимал, язвит ли барон или и вправду интересуется. Кажется, барон язвил, сравнивая его ловлю ведьм с настоящим военным делом. Но Волков не собирался что-то скрывать или стесняться своих деяний.

      – Я сжег множество ведьм в Хоккенхайме, – твердо и спокойно сказал он.

      – О! Видно, для этого потребовалось много мужества, – кивнул барон, кажется, впечатленный таким деянием.

      – Уж поверьте, немало, – произнес кавалер.

      – Господа, хватит болтать! – воскликнула Элеонора. – Танец, вы приглашаете меня, барон?

      – Я для этого и приехал на этот бал, – с улыбкой сказал фон Дениц, взяв дочь графа за руку, и добавил: – А вы, кавалер, завидуйте мне.

      – Буду завидовать и печалиться, – пообещал Волков.

      Элеонора Августа вдруг взглянула на него серьезно и произнесла негромко:

      – Очень надеюсь, что так и будет.

      Лакеи к тому времени уже убрали часть столов, а другую часть, с винами, закускам и свечами, поставили к стенам, освободив место для танцев. Пары становились в центре зала, и Брунхильда была среди танцующих. Наконец, бал начался. Кавалер нашел себе у стены стул, долго стоять Волкову не хотелось. Уселся, думая поглядеть на танцующих, но разглядеть танцы ему не довелось. К нему с радостной улыбочкой подошел не кто иной, как брат Семион.

      – Ну, наконец-то вы один, уже и не знал, как к вам подступиться! – заговорил он, пытаясь перекрикивать музыку.

      – Пойдем отсюда, – сухо сказал Волков, и они вышли из зала. Нашли себе тихое место на балконе внутреннего двора. Волков облокотился о перила. – Как ты тут оказался?

      – Поехал в Мален к епископу, как вы и велели. А он, оказывается, поехал сюда. Пришлось последовать за ним.

      Монах говорил абсолютно спокойно. Он был в великолепной сутане из темно-синего бархата. Такие под стать епископам. Он носил серебряное распятие на серебряной цепи, мягкие туфли вместо сандалий, и еще он благоухал. В общем, брат Семион ничем не выделялся на фоне господ на балу и выглядел здесь как свой.

      Волков оглядел его и спросил:

      – Ну, я видел, что ты был с епископом в ложе, ты поговорил с ним?

      – Да, – отвечал монах, – и епископ продемонстрировал нам свою благосклонность.

      – Он утвердил тебя на приход?

      – Да, утвердил. Он очень ценит вас, господин, очень ценит, любую вашу просьбу готов поддержать.

      – Да?

      – Да, господин, да. И у меня для вас еще две хорошие вести.

      – Что же это за вести?

      – Кроме того, что он утвердил меня на приход Эшбахта, так он еще и дал денег на постройку прихода.

      – Денег? – удивился кавалер.

      – Кроме тех, что он уже вручил вам, епископ дает еще денег на постройку костела.

      Теперь Волкова интересовало только одно:

      – Сколько?

      – Две