С.-Петербургъ: хроники иномирья. Птицы и сны. Владимир Слабинский

дома.

      Однако творение атлантов превзошло все мои ожидания. Казалось, вся мощь неба была задействована в этой стихии.

      – Доктор, приступайте скорее к лечению. Подобный дождь невозможно поддерживать долгое время.

      Понимая, что промедление смерти подобно в буквальном смысле этого выражения, я приступил к проведению лечения. Для достижения успеха необходимо превратить свое тело в идеальный проводник магической энергии. Это процедура столь же опасна, как освещение письменного стола энергией молнии, если кому-то вдруг придет в голову столь безумная идея.

      Прежде всего, я снял с себя плащ и часть одежды, обнажив тело по пояс. Холод принялся крючить мои конечности, которые почему-то не потеряли чувствительность, (что было бы естественным в подобных условиях), но нестерпимо болели от переохлаждения. Струи дождя заливали мое лицо и были они настолько холодны, что ресницы и щеки стали покрываться льдом.

      Зажмурившись, я окинул свое тело мысленным взором. Проделал несколько дыхательных циклов, чтобы использовать внутреннюю энергию для согревания. Все тщетно. После очередного порыва ветра, я почувствовал, что ледяная корка начала расти на плечах и спине. Смирившись с жестокой правдой реальности и не думая более о собственном здоровье, я сконцентрировался на выполнении профессиональной миссии.

      С огромным усилием я выпрямился, почувствовал, как упали сковавшие меня ледяные одежды. Раскинул руки в стороны, стремясь дотянуться пальцами до низких туч и служить проводником между ними. Мне казалось, что пальцы мои становятся все длиннее, что они подобно ветвям дерева тянутся к небу, хватают его, скользят по его мокрой тверди. Ощутив кончиками пальцев границу энергетического потока, я, не задумываясь ни на секунду, погрузил в него ладони рук.

      Обжигающая река небесной энергии потекла через мое тело. Вновь сверкнула молния, и я лишился способности логически мыслить, к счастью, в этом не было необходимости. Долгие месяцы тренировок в лекарской школе Машрикул-Азкар довели мои действия до автоматизма. Так как потребность в непосредственном физическом контакте с источником энергии отпала, я вынул руки из небесной реки. Магическое заклинание состояло из многих слов на языке фарси. Использование этого языка в медицинской практике, как известно, требует от врача неторопливости и умиротворения. Но, чем дальше я продвигался в произнесении формулы, тем труднее было сохранять требуемое спокойствие. Одолевало ощущение, что время, словно последняя вода из бурдюка, стремительно ускользает от меня. Едва договорив последние слова заклинания, я с величайшей поспешностью совершил «наложение рук» на раны атланта.

      Первоначально ощущение не было болезненным, но и приятным его нельзя было назвать. Слишком оно было сильным. Слишком нечеловеческим. Тело мое ходило ходуном от переполнявшей его энергии. Руки, словно пожарные брандспойты, были готовы лопнуть от давления, исторгая столь сильные потоки магической эманации, что я не мог управлять своими