Ложь, которую мы произносим. Джейн Корри

голос Тома. – Если вы разделите расчет тридцати на логику десяти и вычтете из этого девяносто восемь, что получите?

      – Понятия не имею. – Я снова фыркнула от смеха. Внутри меня словно что-то вырвалось на свободу.

      – Видишь ли, есть одна хитрость: чтобы добиться своего в браке, нужно притворяться, что все это их идея, – объясняла Оливия в баре полчаса спустя. – Ты говоришь Тому, что рада отдохнуть от ЭКО, но хочешь, чтобы он взял отпуск на неделю или две. Вы едете и устраиваете второй медовый месяц. Никакого давления. Никаких придирок. Затем медленно, очень медленно, по капле ты внушаешь идею сделать еще один заход.

      Я была одновременно впечатлена и слегка шокирована.

      – Так ты обращаешься с Хьюго?

      Выражение ее лица мгновенно омрачилось. Всего на секунду, но этого было достаточно.

      – Некоторые мужчины совсем другие, – сказала она.

      Я хотела спросить еще, но чувствовала, что недостаточно хорошо ее знаю. Возможно, она подумала так же, потому что сразу сменила тему.

      – А теперь рассказывай, – сказала она тоном девчонки, что напомнило мне о компании крутых ребят в школе. Которые отгораживались от меня. – О влюбленности Тома мы поговорили. А что насчет тебя? Чем тебя привлек Том? Вы такие разные.

      Разве я не задавала себе этот вопрос снова и снова?

      – На самом деле мы запали друг на друга, – вырвалось у меня.

      Оливия радостно рассмеялась:

      – Я всегда подозревала, что Том хорош в постели. Часто именно в тихонях есть скрытые глубины. – Ее глаза сверкнули. – Расскажи мне еще!

      – Он надежный. – Я сделала новый глоток вина. – Вот что на самом деле помогло. Я знала, что он никогда меня не подведет.

      – А, – сказала Оливия, чокаясь со мной. – Я гадала, не была ли это старая добрая надежность. Так кто же тогда причинил тебе боль? Ну же. Ты можешь рассказать мне. Для этого и нужна девичья болтовня.

      Я хотела отметить, что «девичья болтовня» никогда не была моим коньком. Даже с Эмили. В прошлом было слишком много такого, о чем я не хотела ни с кем делиться.

      – Как его звали? – настаивала Оливия. Ее слова звучали невнятно. Она слишком много выпила. Как и я. Но мне лучше удавалось держать себя в руках.

      – Не хочу говорить, – сказала я.

      – Все еще свежо? Тогда держу пари, это была первая любовь. От нее всегда больнее всего.

      Как она узнала?

      «Это не опасно, Сара, – шептал он в моей спальне, расстегивая мне молнию на юбке, пока тети не было дома. – Честно. Я обещаю…»

      – Сколько лет тебе тогда было?

      – Шестнадцать, – ответила я.

      Оливия подняла брови.

      – Совсем молодая. Мне было восемнадцать. Он был французом. Мои родители были знакомы с его, и мы все вместе поехали отдыхать в Канны, – говорила она мечтательно. – Мама убила бы меня, узнай она, что на самом деле мы не «ходили гулять» по вечерам.

      Теперь в мыслях пробудился образ тети.

      «Ты грязная девчонка! – завопила она, неожиданно ворвавшись к нам. – Совсем как твоя мать. Ничем не лучше шлюхи».

      – А