Записка на чеке. Газетно-сетевой сериал-расследование. Александр Жабский

до невозможности, и мы – не только дети, но и взрослые новосёлы – ходили вечерами после работы по собственному кварталу на экскурсии, дивуясь, что и так, оказывается, можно жить. Это позже уже, в дальней части второго квартала, далеко за Гагарина, у самой Волгоградской, начали строить дома из панелей, привозимых с завода сразу с рамами в оконных проёмах и дверями балконов.

      И вот едва мы успели хоть как-то освоиться с градостроительной новизной, нас ранним воскресным октябрьским утром разбудил пронзительно-сволочной звук клаксона. Все повыскакивали на лоджии, многие с намерениями, далёкими от добрых, и увидели на дорожке отражающий солнце никелированным фургоном мотороллер.

      – Ты чего разгуделся? – набросились на его водителя и из нашего 47-го дома, и из соседнего – 48-го. – Посмотри, сколько время! Люди кто-то с ночной…

      А водитель с улыбкой выключил намеренно заклиненный им клаксон, надел белый халат и открыл свой фургон.

      – Прививки, что ли, делать? – стали гадать на лоджиях, перекрикиваясь. – Или дезинфекция? Это бы ладно, не то клопы, стервецы, одолели.

      Клопов из ташкентских «шанхаев», обитателям коих и дали квартиры в наших домах, новосёлы навезли в самом деле немерено – несколько лет выводили всем «обчеством», конопатя все щели и дыры, оставленные строителями, предварительно засыпая их дустом и поливая дезинсекталем.

      Но водитель скатил из фургона по приставленным сходням молочные фляги и, подняв литровый черпак-стакан на длинной ручке, выкрикнул:

      – Граждане, молоко! А там у меня ещё и горячий хлеб.

      Лоджии вмиг опустели. А через минуту к мотороллеру уже стояла огромная по-советски ругливая очередь с бидонами и баллонами, как у нас в Туркестане называют трёхлитровые стеклянные банки, и авоськами на плечах.

      – Граждане, ну зачем же толпиться и нервничать: вон и к тем домам уже мотороллеры подъезжают – просто я к вам первым успел.

      В нашем дворе, прозванном ребятнёй «пистолетом» за его характерную конфигурацию, было 8 домов – и у каждого вскоре стояли эти признаки наступавшего коммунизма. Люди и подумать того не могли, что отныне не надо бежать утром в булочную или в молочный – им это всё подвезут прямо к подъезду.

      Другой приметой наступавшего уже почти осязаемо коммунизма стали кассы-автоматы в городском транспорте. Вдруг в тот же год на многих маршрутах исчезли кондукторы, а вместо них в начале салона и в конце, а если вагон длинный, то и в середине подвесили или поставили кассы, куда нужно было самим бросать монетки в соответствующем наборе и, покрутив ручку сбоку, выдавить из кассы билет – совсем как бельё из отжимки на стиральных машинах тех лет. Ничего автоматического в этом, конечно же, не было, но об этом никто не задумывался – восхищал автоматизм не механики, а поступка по совести: сам заплатил – сам оторвал билет. И сам себя уважаешь. Коммунизм!

      И вот