Смеющийся дом. Первая книга из серии «Смеющийся дом». Юлия Ивановна

когда служить начнут. А вот без БУ на уроке – это как раз лакмусовая бумажка приобретенных знаний.

      Мне остается сейчас проверить то, как они усвоили новый материал. Заметив, что производительность слегка упала, привлекаю внимание к себе и даю им отдохнуть. Они, конечно, об этом и не догадываются.

      – Братья, вы обратили внимание на то, что в Рождественский сочельник всегда служится еще и служба святой преподобномученице* Евгении? Всегда. Каждый год! А что за Евгения, какая Евгения, чем прославилась, знаете?

      Николай, староста группы, тянет руку.

      – Николай, расскажите.

      Сдержанный смех прокатился по аудитории.

      Так! «Я его опять Николаем назвала?! О! Но ведь он Георгий. Почему, Господи? Почему?! Почему я его каждый раз называю Николаем, когда знаю, что он – Ге-ор-гий?»

      – Простите, Георгий! – прошу я.

      – Ничего, Ксения Николаевна, я привык уже. Преподобномученица Евгения была игуменом мужского монастыря. Пострадала за чистоту. Была игуменом, но от сана отказывалась категорически. По ложному навету в надругании над женщиной осуждена была на показательную смерть на арене стадиона. Вот там она и разделась, и все увидели женское естество. После этого ей пришло время пострадать мученически за Христа. И сам Бог явился ей, заверив в своей любви, указав на скорую смерть в день своего Рождества, – проникновенно рассказывает Георгий-Николай своему притихшему курсу.

      Все молчат, каждый думает о своем. Я не прерываю Георгия. Смотрю по сторонам – и вижу такое! Можете представить лица тридцати братьев, обращенных в вашу сторону? Все они перенеслись сейчас в то далекое время. Но один из них, Серега Афганец (так за глаза называли его ребята за службу в Афганистане), сидел на первой парте всегда один. Это я так настояла. Много раз во время урока приходится мне подсаживаться на его скамью, к его книгам, побуквенно научая составлять службы. Так вот он один как раз и плакал. Тихо, беззвучно катились слезы по его щекам. Он делал определенные усилия, стараясь не вздрагивать плечами. Глаза его покраснели. Он один! Вот тебе и солдат! Пришлось дать ребятам перерыв. Пусть проветрятся.

      По обычаю, кто-либо не желает гулять и остается слоняться или сидеть в классе. Для таких у меня всегда припрятаны отдельные темы, содержание которых они должны в дальнейшем, при оказии, передать отсутствующим братьям.

      Милостиво они дали мне посидеть молча пару минут. Вопрос одного из них готов был сорваться с языка, но я его опередила:

      – Мученики и страстотерпцы – это кто такие? – навалившись на спинку стула, тихонечко вопрошаю я.

      – Ну, это кого убили за веру во Христа, – уверенно сообщает Петя.

      – Правильно! А почему и мученики, и страстотерпцы? Почему одного святого называют мучеником, а другого – страстотерпцем? – замешиваю я кашу.

      Ребята не знают четкого ответа, но все равно отвечают:

      – Молодых и старых по-разному зовут.

      – В одной стране таких называют мучениками,