Pandemonium Трип. Tony Lonk

свои ножи и фонарики, Мазафакер и Адам стали свидетелями первой в их жизни расправы над человеком. Северного жестоко избили и вырезали на его груди метку – этот символ был набит на руках у всех андеров. Такая же «грязно» набитая наколка, появилась и у Мазафакера. Он же вынудил Адама протянуть свою руку «торчку-живописцу», в чьем распоряжении были иголка, чернила и беспринципность.

      В один из смутных дней, когда выпадала их очередь нести свою службу, проходя мимо того места, где ещё совсем недавно существовало его обычное детство, Адам увидел одиноко сидящую Рому. Опустив голову вниз, она плакала. Рома никогда не была такой печальной, и Адаму внезапно стало страшно оттого, что открылось его взору, и к чему он оказался не готов. Нехотя вытирая каждую появляющуюся на её щеках слезинку, Рома останавливала свои руки прямо перед глазами, после чего нервно прятала их в карманы и начинала плакать ещё сильнее. Это повторялось снова и снова. Адам наблюдал за ней со стороны, не понимая, как он должен поступить.

      Вытирая очередные слезинки, Рома случайно встретилась с ним взглядом и на её заплаканном лице сразу же появилась улыбка. От этого Адаму стало ещё страшнее. Страх превращал его в маленькое ничтожество – прячущееся, убегающее и предающее. Предающее, в первую очередь, то хорошее, что было в нём самом.

      Добрая, но страшная в своей печали, девочка плакала, до конца не понимая, чей поступок: её или матери, стал причиной страданий, которые ей нужно было усмирить в очень сжатые сроки. Мать отругала её и выгнала из дома за то, что она накрасила ногти мерцающим золотистым лаком, подаренным Ноной. В случае Ромы, это был гадкий и недостойный поступок легкомысленной дочери, разочаровывающей самую приличную мать центрального района Фундуса. Отец и Рем, которые наверняка заступились бы за неё не раздумывая, были за городом, куда часто уезжали, чтобы очиститься от ядовитой семейной обстановки, просочившейся в каждой клеточке всех вольно или невольно сопричастных.

      Рома могла заслужить снисхождение только лишь в одном случае – представ перед матерью с чистыми ногтями. Она должна была прийти с правильно составленными извинениями, озвучивая свою готовность искупить вину не только на словах, но и на деле. Нужные слова были наготове. Раскаяние неотступно следовало за ней уже не один год. Не было самого главного – средства для снятия лака. Увидев Адама, она обрадовалась, наивно полагая, что настоящий друг поможет ей справиться с вызовом того кошмарного дня. Вместе с Адамом, от неё убегала последняя надежда. Вытирать слёзы уже не имело смысла.

      Предаваясь отчаянию с полной самоотдачей, она не заметила, как рядом с ней появилась незнакомка в тёмно-зелёном закрытом платье с капюшоном. Высокая, очень худая женщина с необычным, словно нарисованным, лицом, сидела слева от неё и тихо наблюдала.

      – У тебя красивые ногти. – сказала она, мило улыбаясь. – Мой любимый цвет.

      – Мне тоже нравится. – всхлипывая,