Сценарии судьбы Тонечки Морозовой. Татьяна Устинова

опустила голову и пожала плечами.

      – Имена ты выдумала?

      Она принялась теребить бахрому скатерти. Плечи у нее ссутулились.

      – Да она не хочет домой, – буркнула Настя, не глядя на Джессику. – У нее родители пьющие.

      – Как же ты останешься? – спросила Марина Тимофеевна. – Конечно, ты можешь еще пожить у нас, но документы в любом случае необходимы!

      Джессика поникла еще больше.

      – Или никто ничего не крал? – спросил Липницкий довольно строго.

      Джессика вскинулась:

      – Как не крал?! Конечно, крал! На «Мосфильме»! Тогда! Всю сумку и утащили!.. Там все было, в сумке! Только журнал остался!

      – Хорошо, хорошо, – перебила Марина ее причитания. – Тебя никто ни в чем не подозревает, но пока ты с нами, мы за тебя отвечаем.

      – Она сама за себя отвечает, – сказала Настя хмуро. – Ба, что ты выдумываешь? Мы взрослые совсем!

      – Ничего подобного, – отрезала бабка. – Взрослые живут собственным умом и своими силами. Дети умом взрослых жить не желают, но силами взрослых прекрасно пользуются!..

      – Мы должны хотя бы сообщить твоим родителям, что с тобой все в порядке, – поддержал Липницкий.

      – Да не надо им ничего сообщать! – у Джессики затряслись и скривились губы. – Им все равно! Я от них сбежала самоходом, так бы не выпустили! Они каждый день с утра глаза заливают, как проснутся! А отчим дерется еще, зараза!.. В прошлый раз поленом в меня кинул, я увернулась, в плечо попал, ключицу сломал! И пьют, и пьют!..

      – Ясно, – сказала Марина Тимофеевна.

      – Да что вам ясно, ничего не ясно, – зарыдала Джессика. – Я думала, в артистки поступлю, поживу хоть как человек, а потом приеду на «Мерседесе», мамку в Москву заберу и сеструху! Она в интернате уж второй год лямку тянет, а ведь маленькая еще, семь лет всего.

      – Не плачь, – сказал Даня, – чего ты!..

      – И кобель у отчима злющий! Бросается на меня! Я знаешь как его боюсь?! А он кормить заставляет! Чтоб я прям в вольер лезла! А я не могу, кобель меня однажды укусил, порвал ногу до кости!.. В травмпункте зашивали!..

      – Черька не кусается.

      – А кобель кусается! Укусил меня! Не поеду я домой, ни за что не поеду! Не выпустят они меня, работать-то надо кому-то, и по хозяйству, и так!.. А они пьют только! Мне очень нужно в артистки поступить, – выговорила она со страстью. – Прям очень!.. Я денег заработаю! А в Москве они меня не найдут, ни за что не найдут!..

      И заплакала, закрыв лицо руками. Липницкий вздохнул. Даня выбрался из-за стола, присел перед Джессикой на корточки и стал гладить по голове. Настя мрачно молчала.

      – Мы подумаем, что можно сделать, – сказала Марина Тимофеевна наконец. – По крайней мере, крыша над головой у тебя пока есть. А документы все равно придется восстанавливать.

      – Вы меня не прогоните? – проикала Джессика.

      – Никто тебя не прогонит, – отрезала Настя, посмотрела на бабушку и поняла – нет, не прогонит.

      А поняв, сразу повеселела.

      Облегчение и радость, отразившиеся на ее физиономии, были такими очевидными