Добрый. Дмитрий Дмитриев

я тебя посажу, – надо мной появилось лицо Хлои.

      – Стой! Не трогай! – Мара схватила Хлою за плечо одной рукой, во второй она держала огненный мячик. – Я поила его настойкой, снимающей действия дурень-травы. Ему будет больно.

      – Хлоя, развяжи меня, – попросил я, после того как подёргал руками и понял, что всё ещё связан.

      – Сейчас, сейчас, – засуетилась Хлоя, не обращая внимания на протесты Мары.

      Впрочем, протесты со стороны пушистого комка были какие-то неуверенные. Прямо скажем, вяло-сомневающееся протесты. Поэтому Хлое они абсолютно не помешали быстро освободить меня от пут, ограничивающих свободу перемещения в пространстве.

      И вот, наконец, я смог лицезреть свои руки. Я поднёс их к глазам, и придирчиво осматривая, повертели ими в разные стороны.

      А чего – руки как руки. Нормальные, человеческие, только чересчур розовые. Даже красные. Но это, наверное, от святящегося мячика в лапках Мары. Правда, остались бороздочки от сковывавших меня пут. Но никаких признаков онемения, а уж тем более отмирания я не заметил.

      Рискнув пойти на решительные меры, я оттолкнулся от пола при помощи уцелевших верхних конечностей и свободно сел, опершись о стену пещеры. Никакого дискомфорта я при этом не почувствовал. Зато услышал удивлённый вздох Мары.

      – Значит так, саламандры. Сейчас вы мне объясните, какого чёрта вы здесь устроили. Почему я каждый раз должен тратить свой последний нерв на то, чтобы выжить? И… – тут я запнулся, но быстро взял себя в руки. – И почему я до сих пор живой?

      – А кто такие саламандры? – пискнула Мара.

      – Отставить! – ко мне вернулся обретённый недавно тон главнокомандующего. – Вопросы здесь задаю я.

      – Это долго рассказывать, Серёжа, – вступилась за Мару Хлоя, наверное, из принцессиной солидарности.

      – А я никуда не спешу, – безапелляционно сообщил я то ли из вредности, то ли из любопытства, а скорее всего, из-за того и другого. – Меня тут жарят, убивают, кровушку попивают, лупят почём зря. А я до сих пор тыкаюсь, как слепой котёнок, и молюсь своему кошачьему богу, чтобы не огрести очередную порцию огромных неприятностей.

      При этих словах Хлоя вздрогнула, наверное, вспомнила своё недавнее прошлое, и глаза её заискрились неподдельной, прямо материнской нежностью.

      Ну, нет, может, ты и была в своей жизни кошкой, но я далеко не котёнок. Глазки меня давно твои не подкупают. Да и, собственно… это была минутная слабость.

      – Хватит, – взмолилось Мара, переключая внимание на себя, – если не можешь контролировать свой поток мыслей, то не думай хотя бы с такой интенсивностью. У меня снова голова раскалывается.

      – А я, кажется, вопросы задал, но ответов так и не получил, – парировал я, не желая уступать пушистой принцессе.

      – Хлоя, разбирайся с ним сама. А я пойду побьюсь головой об стену, может, пройдёт.

      – Весь во внимании, – повернулся я к Хлое, решив пока не лезть в бутылку по поводу игнорирования меня пушистым комком.

      – Да, Мара права, – изрекла Хлоя, глядя сквозь меня, – настой дурень-травы усилил твои телепатические способности.