Нескончаемый дар. Владимир Алейников

наш степной, огромный город, тем местом, откуда всё пошло, тем Городом, который так и остался в моём сознании – накрепко связанным с детством, с юностью ранней моей, со всеми остальными временами моей жизни, – моей родиной.

      Хочешь понять поэта – побывай у него на родине. Истина известная. Марк с Мери так и поступили.

      Они старались понять – откуда я родом. Почву, основу, дух земли этой – старались понять.

      Они бродили вдоль наших рек, Ингульца и Саксагани, в парках по их берегам, по улицам Старого Центра, куда из отдалённых районов, со всех рудников, отовсюду, где живут они, съезжаются вечерами нарядно одетые люди, чтобы здесь погулять.

      Они затаскивали меня во всякие колоритные уголки, во все эти Шанхаи, с их чрезвычайно пёстрым населением и крутыми нравами, с крохотными домишками с верандами, верхними надстройками, забитыми всякой всячиной дворами, покосившимися заборами, садами, громадными тополями и грецкими орехами, шелковицами и абрикосами, растущими в кривых переулках.

      Они забирались на Черногорку, таинственное урочище над Ингульцом, действительно заполненный жилыми постройками верх довольно высокой и вытянутой вдоль Ингульца горы, обрывающейся к реке отвесными, ржавыми скалами.

      Они фотографировали все эти наши окрестности, с их уцелевшими, сразу бросающимися в глаза, выразительными домами типично южной, конца прошлого века и начала нынешнего, во многом схожей для всего украинского юга, по стилю, по внешнему виду, симпатичной, привычной, добротной, с некоторой изюминкой, с любовью к детали, к неожиданным акцентам, к свободному и удобному расположению в окружающем пространстве, такой знакомой всем нам, чудесной архитектуры.

      Они совершенно не уставали. Наоборот, всё время были на подъёме. Двигались прямо как заводные. И по ходу, как-то между прочим, незаметно, заряжали этой своей энергией и меня.

      И я с ними ходил и ходил, сам свой город иногда словно впервые узнавая.

      Вот эта способность – изумляться – им обоим в высшей степени присуща. Изумляться – жизнь свою продлевать. Дар детства.

      Они и в Кривом Роге сделали мне подарок.

      Повезли меня к одному удивительному старому художнику по фамилии Синица, о котором доселе я и слыхом не слыхивал.

      А вот Марк и Мери – давно о нём знали. Всё они знали – и адрес художника, и то, как туда добираться.

      Шли мы вначале пешком, потом ехали на троллейбусе. И добрались до так называемого Девяносто пятого квартала. Это от родительского дома километров семь-восемь, наверное.

      Благополучно прибыли туда. Отыскали нужный дом. Поднялись по лестнице в темноватом подъезде. Позвонили.

      Дверь квартиры, как по волшебству, распахнулась.

      На пороге стоял, улыбаясь, невысокий, седой, весьма старый, весь буквально светящийся человек.

      Принял он нас так, будто сто лет знал.

      И я там просто ахнул.

      Этот Синица, помимо того, что сам был уникальным художником, тоже обладал даром – открывать таланты.

      Дано