Нескончаемый дар. Владимир Алейников

большие, чистейшие, карие, украинские глаза – точно два таинственных, прелестных мира открылись навстречу нам.

      – Какой хороший человек! – сказал Марк, – подойду сейчас и познакомлюсь.

      И подошёл. И познакомился.

      Через минуту мы, уже все вместе, оживлённо, будто бы сто лет были знакомы, разговаривали.

      Оказалось, что Оля происходит из старинного, славного рода Кочубеев. Родители её эмигрировали из России. Выросла она в Южно-Африканской республике. Живёт сейчас в Австралии. Закончила университет. По специальности – этнограф.

      Она – замужем. Виктор Гостинопольский, её супруг, родом из Шанхая, тоже из эмигрантской семьи. Фамилию свою сократил он на английский лад, стал писать её – Гостин. Он геолог.

      Оба они уже имели научные степени. Оба попали в Москву на стажировку, в порядке обмена. Впереди у них – счастливая семейная жизнь и увлекательная работа.

      Сама Оля намеревается не только работать но и завести большую семью, нарожать детей.

      – Не меньше четверых! – заявила она. И для пущей убедительности растопырила четыре пальца на руке.

      В Киев приехала она сразу же, как только представилась такая возможность. Приехала – на родину предков. Посмотреть былые владения. Надышаться воздухом, напитаться духом родины.

      Мы все так быстро и так крепко подружились, что оставалось только дивиться Маркову волшебству.

      Пожалуй, уже на следующий день мы, все вместе, ходили по киевским улицам, по Татарке, по Подолу, азартно взбирались по довольно крутому склону на холм, на вершине которого стоит построенная Растрелли Андреевская церковь, – и, разумеется, вёл нас – Марк, руководил нами – Марк, душой компании был – Марк, всё здесь вокруг – знающий, как у себя дома – в Киеве нас принимающий, дарящий нам свой Город, радостный, счастливый, кареглазый, порою взмахивающий своей лёгкой рукой волшебник Маркус.

      Оказалось, что Оля ещё и страстная поклонница и ценительница русской поэзии.

      Да и Виктор, её муж, высокий и вежливый, спокойный парень, тоже любил стихи.

      Оля же, крепенькая, живая, вся открытая навстречу радости жизни, искренняя – ну невероятно, прямая – поразительно, отзывчивая – до невозможности, прямо сгусток какой-то положительных черт, и к тому же заводная, весёлая, с украинским, сохранившимся в ней, юмором, сметливая, схватывающая всё на лету, интересующаяся нашим житьём-бытьём так, словно мы её ближайшие родственники, так она всё близко к сердцу принимала, так за всё переживала, так во всём старалась принять участие, – Оля просто расцветала, когда слышала стихи, когда читала стихи с листа.

      Она открыла для себя подпольную, не издаваемую русскую поэзию.

      Она целыми днями сидела у меня в Москве – и слушала, слушала стихи с голоса, и читала их, и твердила про себя.

      Она совершенно искренне недоумевала: ну как это так? – такое – и не печатают!

      Незаметно для себя и для всех нас она тоже стала человеком самиздата.

      Она умоляла меня дать ей с собой мои стихи, да побольше.

      – Я