Свет – Тьма. Елена С. Равинг

меня сумасшедшая мать…

      – И что? Ты же не виновата.

      – А если её болезнь передалась по наследству?..

      – Значит, я буду сходить с ума вместе с тобой! – усмехнулся Ваня.

      Но в ответ я смогла лишь скривиться.

      – Что сказал Лазаревский?..

      – Ну… Я же не родственник, мне не раскрывают врачебные тайны… Но в общих чертах он сказал, что подержит Варвару Михайловну ещё немного.

      – Он будет держать её ещё долго… Ты же видел этот приступ… – я тяжело вздохнула. – Я хочу к ней.

      – В смысле? – Ваня уставился на меня так, словно я уже содержалась в этом заведении.

      – Я хочу увидеть её ещё раз, – пояснила я.

      – Э… Не думаю, что это хорошая идея. Наверное, Варвара Михайловна уже спит. Да и ты расстроилась…

      – Мне теперь вообще к ней не приезжать?! – разозлившись, я попыталась вырваться из его рук, хотя ещё недавно сама обдумывала такой вариант.

      Но Ваня только сильнее прижал меня к себе, и я расслабилась, позволив остаткам слёз стекать по щекам.

      – Я не это имел в виду! Просто, может, лучше в другой раз?..

      – Я не могу так уехать. Я должна… Не знаю… Пошли к Лазаревскому.

      – А если он не разрешит?

      – Ну, я хотя бы попробую…

      Одной рукой я потянула Ваню за собой, а второй попыталась привести лицо в порядок. Вряд ли у меня что-то получилось, но зеркала в коридорах отсутствовали, поэтому оценить свой внешний вид я не могла. Ваня уже не сопротивлялся и шёл вровень со мной, что-то тихо бормоча себе под нос с явным недовольством. Мы дошли до резиденции Лазаревского, и я на секунду остановилась, чтобы перевести дух, а затем осторожно заглянула в кабинет.

      – Можно войти?

      Пожилой мужчина с бывшими некогда тёмными волосами, теперь покрытыми серым налетом седины, сидел за столом и что-то писал, демонстрируя начинавшую лысеть макушку. Однако, услышав голос, оторвал взгляд от бумаг и сфокусировал его на мне. Несмотря на разделявшие нас толстые стёкла очков, от его невозможно-чёрных глаз по спине пробежали мурашки. Мне захотелось захлопнуть дверь и никогда больше не возвращаться в эту больницу. Убежать – неважно куда, лишь бы подальше от него.

      Я не знала, откуда брался этот животный страх, просыпавшийся в глубине души, стоило мне посмотреть в его глаза. Может, я боялась, что Лазаревский запрячет меня в клинику, как и маму. Или опасалась, что он догадается о моём не очень хорошем к нему отношении. Но, вероятнее всего, мне просто было что скрывать и потому я подсознательно старалась его избегать.

      Однако иногда с ним всё же приходилось общаться.

      – А? Да, входи, Лиза, – врач отложил в сторону карточку какого-то пациента, возможно, даже моей мамы, и сцепил перед собой руки, слегка потерев большим пальцем основание кисти.

      Меня передёрнуло от этого жеста.

      Обычно Лазаревский ставил «Замок», когда собирался копаться в чьих-то мозгах. В данном случае – в моих. Я набрала в грудь побольше воздуха и осторожно закрыла за