Жемчуг королевской судьбы. Кубок скифской царицы. Анна Зоркая

не иметь? – уточнила Валентина Петровна.

      – Почему? Иметь-то можно, но лично я бы на всякий случай имел под рукой Уголовный кодекс. Понимаете ли, нет в его образе некоей стабильности, что ли. Не выглядит солидным. Но я могу и ошибаться.

      – Опа, – выдохнула Валентина Петровна. – Страшновато как-то.

      – Да шучу я, – широко улыбнулся Виталий Игоревич. – Он не преступник и, кажется, даже не привлекался. Но если речь идет о чем-то дорогом вашему сердцу, то нужно было осторожным. Именно это я и хотел сказать.

      – Да ну вас к черту, коллега! – в сердцах бросила Валентина Петровна.

      – Посылайте куда хотите, – по-дружески приобнял ее за плечи Виталий Игоревич. – За то, что с пониманием относитесь к тому, что я в который раз пытаюсь бросить курить, готов вытерпеть от вас все, что угодно. Контакты антиквара перешлю по эсэмэс. Зовут моего пациента Эдуард Кумарчи. Фамилия произносится с ударением на последний слог. Интересное имя, не находите? Запоминается сразу и на всю жизнь.

      Глава 3

      В жилах Эдика Кумарчи текла адская смесь. Мать наградила его чистой еврейской кровью, а папаша, в свою очередь, добавил крепкую греческую. Оба родителя были настоящими красавцами, и стоило ожидать, что сын, родившийся у этой очень внешне интересной пары, должен был получиться таким же.

      Эдик не подвел, явившись на свет самым настоящим метисом, внешность которого привлекала внимание каждого, кто его видел. Первой была акушерка, принимавшая роды у матери Эдика.

      – Какой милый уголек! – с умилением обозначила она, опуская в руки уставшей роженицы маленький сверток. – Очень на вас похож.

      – Это вы еще нашего папу не видели, – улыбнулась та. – Вот где стопроцентное сходство…

      – А я вот не пойму, – осмелела акушерка, – какая у вас национальность?

      – Мои предки из Иерусалима, а отец ребенка родом из Колхиды.

      – Колхида, Колхида… – забормотала акушерка, пытаясь вспомнить то, о чем, возможно, даже не знала.

      – Вы ведь не слышали о таком месте? – улыбнулась мама Эдика. – Колхидой раньше называли Грузию. Но про Золотое руно вы ведь знаете?

      – Нет, – призналась акушерка, напряженно наблюдая за неумелыми действиями женщины, которая пыталась впервые в жизни приложить младенца к своей груди. – Подождите, я помогу. Ладошку свою вот так вот поставьте… Руно и Колхида, говорите? Да я просто забыла. А теперь головку ребенка прижимайте. Не бойтесь, не бойтесь. Все правильно…

      Эдик рос в любви и заботе. И того и другого, пожалуй, даже было в избытке. Для родителей он был поздним ребенком: на момент зачатия матери было хорошо за тридцать, а отцу и вовсе около пятидесяти. У четы Кумарчи он был первенцем и, как позже выяснилось, так и остался единственным ребенком в семье, потому над ним тряслись, как над аленьким цветочком. В младенчестве за ним приглядывали не только мать с отцом, а также две родные бабушки, а позже, когда он крепко встал на ножки, к делу подключилась суровая няня Вера. Но на самом деле Эдик вообще никому не доставлял хлопот. Он редко болел, почти не плакал