Жемчуг королевской судьбы. Кубок скифской царицы. Анна Зоркая

Ну что ты делаешь?

      – Мы с тарелок едим, – напомнила дочь. – Рассмотри. Мне интересно твое мнение.

      Валентина Петровна сначала взяла в руки газету. Сначала двумя пальцами и с брезгливостью, а потом с удивлением и интересом попыталась расправить ее ладонями по поверхности стола.

      – Дату видишь? – восторженно прошептала Катя.

      – Это что-то очень древнее.

      – А это тебе как?

      Катя взяла в руки тряпицу.

      Валентина Петровна отодвинула ее подальше от лица ‒ зрение у нее падало уже давно, издалека было лучше видно.

      – Шелк. Однозначно, – заявила она.

      – С жемчугом, – подсказала Катя.

      – Да откуда тут жемчуг-то…

      – Он тяжеленький, – подсказала Катя. – Поодиночке каждый камушек легкий, а вместе он такой весомый, да?

      – Увесистый, – поправила Валентина Петровна. – Откуда это?

      – Тайник в шкафу нашли.

      – Чего?

      – Старый шкаф из красного дерева. За задней стенкой был сверток из этой газеты, а в нем эта тряпка.

      – И что это за тряпка?

      Катя победоносно взглянула на мать.

      – Носовой платок средневековый. Может быть, даже очень древний. Я сегодня утром немного посидела в интернете и нашла похожие.

      – Их продают, что ли? – взглянула на дочь Валентина Петровна.

      – На аукционах, мам. И такие же есть в музеях. Жемчуг был доступен представителям высших слоев общества ‒ и никому больше. То есть именно этот когда-то принадлежал кому-то знатному.

      – А что за пятна на нем? – присмотрелась Валентина Петровна.

      – Где? – заволновалась Катя.

      – Он несвежий. Никто не знает, где он валялся. И что с ним делали, интересно? Принадлежал знати… Боже, Катя. Тогда на нем должен быть какой-то знак, тоже вышитый. Здесь же ничего нет.

      Катя отняла у матери платочек и поднесла к свету.

      – Не факт, что должен быть знак, – пробормотала она. – На тех платках, которые я видела в интернете, тоже не было знаков.

      Она вдруг очень расстроилась. И даже не на то, что платок действительно был не помечен, а на то, что Валентина Петровна одним своим словом уничтожила что-то новое, таинственное и мистическое, от чего у Кати плясали в груди солнечные зайчики. И хотя мать никогда не давила на нее психологически и всегда в нее верила, Катя вдруг ощутила сильную усталость, будто бы ее жестоко обманули.

      И Валентина Петровна увидела это. Она протянула руку в Катину сторону:

      – Дай-ка.

      Катя молча протянула ей платок.

      – И газету.

      – Зачем?

      – Давай, давай.

      Валентина Петровна достала из сумки мятый пластиковый пакет и упаковала туда находку.

      – Возьму на работу, – решительно произнесла она. – Есть у меня одна идея…

      Валентина Петровна скрывала от дочери тот факт, что после ее переезда начала курить. Не считала нужным признаваться в этом и старалась покупать сигареты как можно реже, чтобы не привыкнуть. Но, как это часто бывает, сразу же проиграла самой