Изнанка снега. Ирина Гумыркина

память о жизни той,

      Где в миску свет до краёв налит

      И Бог, наполненный добротой,

      Ведёт смотреть поутру на снег,

      На воскресение мотыльков —

      И страха липкого больше нет,

      И боли нет в глубине зрачков.

      Лети, лети, мой мотылёк…

      Лети, лети, мой мотылёк,

      Пока не вышел срок.

      Твой путь нелёгок и далёк.

      Мерцает огонёк,

      Как Вифлеемская звезда,

      Как лунная вода.

      Пока стремиться есть куда,

      Не ведая стыда

      За эту лёгкость, и печаль,

      Что всё ещё с тобой,

      И эту слабость – всё прощать,

      Лети на свет любой.

      Всё изменится в лучшую сторону…

      Всё изменится в лучшую сторону:

      Будут во́роны – просто во́роны

      Над заснеженным пустырём.

      Там у смерти ни сна, ни имени,

      Можно тишь на молчание выменять,

      Можно думать, что не умрём:

      Мы бессмертны, как травы сорные,

      Безнадёжности непокорные,

      Где попадали – там сорвут.

      Всё изменится – если слюбится,

      Будет улица – просто улица,

      А не выученный маршрут,

      Где расходятся в разные стороны.

      Может, стерпится, если поровну

      Будет горя, любви, стыда.

      По обочинам снежная кашица

      Застывает к утру, и кажется —

      Мы останемся навсегда.

      Если это не смерть, то откуда тоска…

      Если это не смерть, то откуда тоска,

      Почему поводок отпускает рука?

      И стоишь под дождём, уязвимый.

      Проведи незаметно в невиданный рай —

      Подсмотреть, а потом уходи, убегай,

      Как бы ни было невыносимо.

      Я запомню тебя навсегда, как сейчас:

      Понимающий взгляд, бело-рыжий окрас

      И шершавый язык – по ладони.

      Если это не смерть, то откуда взялась

      Под ногами противная, хлипкая грязь?

      И октябрьский снег – непреклонен.

      Переживём. Впервые нам, что ли, это…

      Переживём. Впервые нам, что ли, это —

      Выстрадано, оплакано и отпето.

      И вспоминай, как звали и как любили,

      Как выносили вместе, и выли, выли

      Чёртовы псы соседские, наши тоже

      Им подвывали, словно их вой поможет

      Выдержать эту ношу и не свихнуться.

      Переживаем и оставляем гнуться

      Ветви ирги под тяжестью ягод сочных.

      Время стекает с крыши, уходит в почву

      И прорастает мёртвыми именами.

      Мы пожинаем пустошь, переминаем

      Каждое слово, сорванное до срока.

      Переживём – осталось уже немного —

      И соберём от горьких семян остатки.

      Перенимаем опыт, вину, повадки,

      Чтоб не забыть, как где-то недолюбили,

      Как забивали вместе, а после – были.

      В том саду, где лебеда и марь…

      В том саду, где лебеда и марь

      И скрипит проржавленный