Царевна-лягушка. По мотивам русских народных сказок. Михаил Петрович Веременко

головою тучи серы

      Ходили вдоль и поперек,

      Иван бродил по лесу смело,

      Пока до нитки ни промок.

      Напрасны были все надежды,

      Что где-то здесь стрела легла,

      Лишь растрепал, порвал одежды,

      Тропа далече увела.

      Вдали палаты, избы, хаты,

      Поля, леса и буерак,

      Не видно, ни стрелы пернатой,

      И ни проезжих, ни бродяг.

      Болота лишь кругом да кочки,

      На них кусты, ковыль, гнилье,

      Брусники жесткие листочки,

      Трясина, смрад и комарье!

      И вдруг, у самой у воды

      Ручья, что вниз струится с горки -

      То оперение стрелы,

      От тетивы летевшей звонкой.

      А рядом с тонкою стрелою,

      Схватив своею скользкой лапкой,

      Сидит лягушка под сосною,

      И снизу вверх глядит украдкой.

      Иван отпрянул – как же быть?

      Указ исполнить нужно честно,

      Но как лягушку полюбить

      И взять ее своей невестой!?

      Он повернул, хотел уйти,

      Стрелу, мол, потерял случайно,

      Но та, вдруг, стала говорить

      Красиво, нежно и печально:

      «Иван, тому твоя вина,

      Что за стрелою в это место

      Ты брел, но только я одна

      Смогу помочь, ведь Я – невеста.

      Возьми меня в свои палаты,

      С отцом исполни уговор,

      Ведь в том никто не виноватый,

      Что ты стрелу со мной нашел.

      Возьми, укрой меня платочком,

      Снеси в свой дом, доверься мне,

      Ведь я, как ты, царева дочка,

      И здесь не по своей вине».

      И вот, под вечер, огородом,

      Чтоб кто случайно не донес,

      И не срамиться пред народом,

      Царевич в дом ее отнес.

      И под скамейку, в угол темный

      Свою добычу положил,

      И пирога кусочек скромный

      Он ей на ужин предложил.

      В своем углу лягушка тихо

      Сидела, лапками шурша,

      А наш Иван, напился лихо

      Хмельного меда не спеша.

      Уснул, и сны, мрачнее тучи

      Его терзали в эту ночь,

      Проснулся, жаждою измучен,

      И сесть никак, и встать невмочь.

      А голова, как чан с капустой,

      Так тяжела, болит она,

      Во рту помои, мысли грустны,

      Спина, как лук напряжена.

      Но что за диво, во светлице,

      Как будто постарался кто –

      Подмел ковер и половицы,

      И к завтраку накрытый стол!

      На скатерти, с узором красным,

      В тарелках фрукты, а вино

      В сосуде из стекла прекрасном

      Искрится, пенится оно!

      В печи огонь, на лавке длинной,

      Расстелен шкурою медведь,

      То по традиции старинной,

      Стелили, мягко чтоб сидеть.

      Иван глазам своим не верит,

      Кого за то благодарить?

      Кто тер, скоблил, полы и двери,

      Кто эту грязь сумел отмыть?

      За кутежами, между нами,

      Иван давно не замечал,

      Что здесь живет в грязи и сраме,

      И дом давно не убирал.

      А у окошка,