Беспутье. Наталия Урликова

чашки и достала кусок пирога из контейнера.

      – Меня Тамарой Сергеевной звать.

      – А я Женя.

      – Ты наверно голодная, Женя. Кушай пирог. Это мой Витька испек. Иногда у него вкусно получается, а иногда не очень. Если невкусно, то ты не давись. Правда, другого мне предложить нечего, только суп пересоленный.

      Она невесело хохотнула.

      – Да нет, очень даже ничего, спасибо.

      Пирог и правда был вполне себе. Пока я жевала, возникла неловкая пауза. Проглотив кусок, я решила сказать что-нибудь приятное.

      – Хороший у Вас муж – сам пироги печет.

      Она как будто удивилась:

      – Муж? – загадочная усмешка. – Ну, можно и так сказать… Муж – объелся груш… Вообще мы в разводе. Но жизнь так сложилась, что снова живем вместе.

      Опять возникла неловкая пауза.

      – Ну, значит, это точно судьба!

      – Судьба… Я часто думаю, что за судьба у меня такая – с двумя мужиками возиться?..

      – Муж и сын? – логично предположила я.

      Она несколько секунд молчала, а потом снова эта странная, почти горькая усмешка:

      – Муж и муж.

      Тамара

      Сергеевна

      Замуж я выскочила еще когда совсем зеленая была, хотела поскорее от родителей-алкашей сбежать. Влюбилась, думала, теперь заживу как человек. Да вот только муж тоже алкаш оказался. Пока женихался пару месяцев, еще как-то сдерживался, а на свадьбе то ли от радости, то ли от страха налакался так, что, когда мы пришли домой, сразу рухнул на диван и захрапел. Я пристроилась рядом. Кое-как заснула, а проснулась от того, что подо мной стало тепло и мокро. Он обоссался во сне. Больше всего мне в тот момент мне было почему-то жалко не себя, а новый комплект постельного белья, который я заботливо приберегла для первой брачной ночи.

      Со временем он стал уходить в длительные запои, его выгоняли с работы, он пропивал все деньги. Но я терпела, уйти было некуда. Тридцать с лишним лет терпела.

      Мы жили втроем в квартире его мамы. Мама очень переживала, что он пьет. К концу нашей совместной жизни она уже совсем старенькая была и больная. Плакала, когда он в запои уходил и терял очередную работу. Я вначале тоже переживала и плакала. А потом перестала. Просто работала молча. Когда свекровь совсем слегла, а он валялся пьяный в собственной рвоте, я ухаживала и убирала за ними обоими. Я ни с кем это не обсуждала. Подруг особо не было, на работе тоже мало с кем общалась. Пока к нам в троллейбусное депо, где я работала кондуктором, не пришел работать водителем Мишка.

      Мишка был сиротой. Ему было уже под 60, но у него не было ни семьи, ни детей. Очень застенчивый и молчаливый, когда я с ним заговаривала по работе, краснел до ушей. А глаза добрые-добрые. Однажды мы с ним заканчивали смену, троллейбус уже был пустой и ехал в депо. У меня зазвонил телефон – Витька хриплым голосом умолял купить ему пива на опохмел. "Иначе я коня двину, Тамар, у меня сердце так стучит, сейчас лопнет. Христа ради, Тамар, ты все деньги спрятала, а мне на что купить, а? Купи ты, а? Когда ты придешь?" На заднем фоне стонала свекровь. Я отключилась и прижалась лбом к холодному