А также их родители. Тинатин Мжаванадзе

только план Б.

      Не имея сил на выражение эмоций, выдергиваю младенца из теплой норки и экипирую его в полете шмеля, одним движением умыв его ошеломленное лицо ледяной водой, а другим движением укладывая на его кипящей возмущением голове прическу «Однажды в Америке».

      – Мамико[1] же сказал, что я школу не иду! – выпучив муравьиные гляделки, пробует вернуть утраченные позиции саботажник.

      – С твоим мамико я разберусь.

      Дети поняли, что папе кранты.

      Единственное, о чем я попросила кормильца, – чтобы он больше не смел просыпаться так рано.

      Сандро сидит, подставив нос плывущему над чаем пару.

      – Намазать тебе блинчик? – Вот каким тембром голоса пользоваться? Если мягким, то он засыпает заново, приходится скрежетать пенопластом по стеклу.

      За завтраком дети сидят рядком и косеют от того, что не отрывают глаз от телевизора. Мультики – еще один неизбежный компромисс, буфер между заоконной тьмой и полусонными птенчиками.

      Вилки проносятся мимо рта, и еда практически вся оказывается на полу.

      – Доедайте, и марш отсюда, – пока что мягко одергивает мать, эффект равен нулю.

      Время истекло, пора действовать. Если не сделать карателя, они так и просидят весь день, не шевелясь. Вырубаю телевизор и изымаю дистанционный пульт.

      Дети сидят молча, выпучив глаза, – на удивление симметричные дети.

      Выхожу из кухни вон, не теряя достоинства.

      – Ну почему наша мама, как бандит! – догоняет меня в спину возмущенный Мишкин вопль. А зато они точно проснулись!

      Дети отправлены, можно выдыхать, сделать маникюр, проверить почту, или – даже отправиться обратно под теплое одеяло! Но мои дети бредут в холоде, мраке и тумане в ненавистную школу – как же я могу позволить себе валяться под одеялом?! Поэтому варю кофе и готовлюсь писать очередной рецепт: так получилось, что еда оказалась моим основным делом жизни.

      Еда

      Испекла яблочный пирог, который дети не едят: они признают только голый бисквит, без ничего.

      Миша подходит, наблюдает за нарезанием и светски спрашивает:

      – Что это?

      – Какая тебе разница, ты это все равно есть не будешь.

      Сын поднимает глаза и холодно парирует:

      – А что, просто спросить тоже нельзя?

      Есть дети, которые не едят ничего. Это противоречит природе, все педагоги и педиатры строчат в своих поучительных книжках: ребенок – живое существо, млекопитающее и теплокровное, тратит энергию, и ее надо восполнять. Он не может не проголодаться!

      Эти писатели сидят в хрустальных башнях и не ведают настоящей жизни. Я лично знаю таких детей! Мама одного из них пошла на принцип и не предлагала есть дочери три дня. Три дня! Вся семья наблюдала за девочкой, стиснув зубы и держа наготове ампулы с глюкозой, но колоть пришлось маму, которая сомлела под конец эксперимента. Девочка скакала по грядкам и даже ходила в туалет, но ни разу – ни разу! – не попросила есть.

      – Чем

1

Мамико – папочка (груз.).