Разбойничья злая луна. Евгений Лукин

уж и сам так думал…

      – А что тут думать? У тебя просто выхода другого нет!

      – Знаешь, а ты прав. – Голос Валентина внезапно окреп, налился отвагой. – Она же меня, подлая, по рукам и по ногам связала!

      – Валька! – закричал Толик. – Я целый месяц ждал, когда ты так скажешь!

      – А что? – храбрился Валентин. – Да на неё теперь вообще можно внимания не обращать!

      – Ну наконец-то! – Толик звучно двинул его раскрытой ладонью в плечо. – А то ведь смотреть страшно, как ты тут горбатишься!

      Однако порыв уже миновал.

      – Да, но другой-то нет… – тоскливо пробормотал Валентин, озираясь и видя вокруг лишь песок да формулы.

      – Как это нет? – возмутился Толик. – Вон их сколько ходит: весёлые все, послушные…

      – Ходит? – опешил Валентин. – Кто ходит? Ты о чём?

      – Да девчонки местные! В сто раз лучше твоей Натальи!.. – Толик запнулся. – Постой-постой… А ты о чём?

      – Я – о теории относительности… – с недоумением сказал Валентин, и тут до него наконец дошло. – Наталью – к чёрту? – недоверчиво переспросил он и быстро-быстро оглянулся. – Да ты что! Как это Наталью… туда?..

      И Толику вдруг нестерпимо захотелось отлупить его. В педагогических целях.

      – Поговорили… – вздохнул он. – Ладно. Пошли обедать.

      9

      – А вот и вождь! – с лучезарной улыбкой приветствовала их Наталья.

      Раньше она старалась Толика не замечать, а за глаза именовала его не иначе как «слесарь». Историческое собрание у водопада, избравшее «слесаря» вождём, она обозвала «недостойным фарсом», и в первые дни дело доходило до прямого саботажа с её стороны.

      И только когда в горловину бухты вдвинулись высокие резные носы флагманского катамарана «Пуа Ту Тахи Море Ареа» («Одинокая Коралловая Скала в Золотом Тумане»), когда в воздухе заколыхались пальмовые ветви – символ власти, когда огромный, густо татуированный Таароа и слесарь Толик как равные торжественно соприкоснулись носами, потрясённая Наталья вдруг поняла, что всё это всерьёз, и её отношение к Толику волшебно изменилось.

      Под баньяном был уже сервирован врытый в землю стол, собственноручно срубленный и собранный вождём без единого гвоздя. Наталья разливала уху в разнокалиберные миски. На широких листьях пуру дымились пересыпанные зеленью куски рыбины.

      – Кузиночка! – сказал Фёдор, шевеля ноздрями и жмурясь. – Что бы мы без тебя делали!

      – С голоду бы перемёрли! – истово добавил Лёва.

      Расселись. Приступили к трапезе.

      – Валентин, ты запустил бороду, – сухо заметила Наталья. – Если уж решил отпускать, то подбривай хотя бы.

      – Так ведь нечем, Ната… – с мягкой улыбкой отвечал Валентин.

      – А чем подбривает Фёдор?

      – Акульим зубом, – не без ехидства сообщил Лёва. – Он у нас, оказывается, крупный специалист по акульим зубам.

      После извлечения из углей поросёнка стало совершенно ясно, что национальную полинезийскую кухню Галка освоила в совершенстве. Валентин уже нацеливался стащить пару