Разбойничья злая луна. Евгений Лукин

деревне было пусто. Проходя мимо своей крытой пальмовыми листьями резиденции, Толик раздражённо покосился на установленную перед входом медную проволоку. Её петли и вывихи успели изрядно потускнеть за месяц, но в целом выглядели всё так же дико.

      Сколько бы вышло полезных в хозяйстве вещей, распили он её на части… Нельзя. И не потому, что Валентин заклинал не трогать этот «слепок с события», изучив который якобы можно обосновать теоретически то, что стряслось с ними на практике месяц назад. И не потому, что Фёдор Сидоров узрел в ней гениальную композицию («Это Хосе Ривера, мужики! Хосе де Ривера!»). И уж тем более не из-за Натальи, ляпнувшей однажды, что «скульптура» придаёт побережью некий шарм.

      Нет, причина была гораздо глубже и серьёзнее. Племя Таароа приняло перекошенную медную спираль за божество пришельцев, и отпилить теперь кусок от проволоки-хранительницы было бы весьма рискованным поступком.

      Толик вздохнул и, поправив одну из жёлтеньких тряпочек, означающих, что прикосновение к святыне грозит немедленной гибелью, двинулся в сторону баньяна, откуда давно уже плыл тёплый ароматный дымок.

      Сосредоточенная Галка, шелестя местной юбочкой из коры пандануса, надетой поверх купальника, колдовала над очажной ямой.

      – А где Тупапау? – спросил Толик.

      Галка сердито махнула обугленным на конце колышком в сторону пальмовой рощи:

      – Пасёт…

      – Чего-чего делает? – не понял Толик.

      – Теоретика своего пасёт! – раздражённо бросила Галка. – Вдруг он не формулы там рисует! Вдруг у него там свидание назначено! С голой туземкой!

      – Вот дурёха-то! – в сердцах сказал Толик. – Ну ничего-ничего… Найду – за шкирку приволоку!

      – Слушай, вождь! – Опасно покачивая колышком, Галка подступила к Толику вплотную. – Мне таких помощниц не надо! Сто лет мне снились такие помощницы! Я тебе серьёзно говорю: если она ещё раз начнёт про свои страдания – я ей по голове дам этой вот кочерёжкой!

      – Да ладно, ладно тебе, – хмурясь и отводя глаза, буркнул Толик. – Сказал же: найду и приведу…

      И, круто повернувшись, размашистой петровской походкой устремился к Сырому пляжу.

      8

      Полукруг влажного песка размером с волейбольную площадку играл для Валентина роль грифельной доски. А роль фанатичной уборщицы с мокрой тряпкой играл прилив, дважды в сутки аккуратно смывающий Валентиновы выкладки.

      Иными словами, вся эта каббалистика, покрывающая Сырой пляж, была нарисована сегодня.

      Толик спрыгнул с обрывчика и, осторожно переступая через формулы, подошёл к другу:

      – Ну, как диссертация?

      Шутка была недельной давности. Придумал ее, конечно, Лёва.

      При звуках человеческого голоса Валентин вздрогнул:

      – А, это ты…

      А вот ему борода шла. Если у Лёвы она выросла слишком низко, а у Толика слишком высоко, то Валентину она пришлась тютелька в тютельку. Наконец-то в его внешности действительно появилось что-то от учёного, правда от учёного античности.

      На нём была «рура» – этакая простыня из тапы