Мертвый кролик, живой кролик. Елена Михалкова

Здоровый человек шум слушать не будет.

      – Тамара Григорьевна, кто ваши соседи по даче?

      – С одной стороны никаких соседей нету, там сто лет дома заброшены. С другой стороны такой сосед, что лучше бы его не было. Василий. Может, уже отдал богу душу. Пьет много, и человек дрянной. Жену поколачивал, она раньше времени померла. Когда-то приличный был человек, в армии служил, офицером! В старости оскотинился. Соседи справа все боялись, что он по пьяни подожжет дом.

      Бабкин еще расспросил ее. Тамара добросовестно отвечала на вопросы, но мало чем могла помочь.

      – Я тебе еще вот скажу…. – Она понизила голос. – Мы, конечно, с чужими о таком не говорим, потому что позора не оберешься. Но Егор – уголовник.

      – В каком смысле?

      – Он в шайку вступил. Главари заставляли парней делать наколки. Вроде знака такого, чтобы своих узнавать.

      – Может, это была наклейка?

      – Какая наклейка! Его лечили после этого! Мы боялись, что он в нашу семью принес гепатит или еще что похуже. Заразит Ленечку…

      – Какой рисунок набил Егор?

      – Да не знаю я, – сказала она с нескрываемым раздражением. – Мне на нее и смотреть противно!

      – Вы не знаете, какая татуировка у вашего внука? – переспросил Сергей.

      – Ну, лошадь, лошадь! Что ты ко мне пристал! На руке, вот тут. – Тамара ткнула в левое плечо.

      О шайке ей тоже нечего было сказать.

      – Вера написала заявление в полицию. Она в курсе, что там у них произошло. С ней поговори.

      «А отец ни словом не обмолвился о татуировке».

      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

      Выйдя от Забелиных, Сергей взглянул на часы. Начало третьего. Он позвонил Вере Шурыгиной и договорился о встрече.

      Шурыгина сказала, что будет ждать его через час в сетевом кафе-кондитерской. Бабкин прикинул: до кафе двадцать минут пешком. Он дошел до метро, купил в окошке у веселого армянского парня кофе и шаурму размером с собачью голову, уселся в сквере напротив и с удовольствием пообедал. Бабушки с внуками недовольно косились на огромного мужика, занявшего скамейку. Ему было все равно. Идти на встречу голодным – хуже не придумаешь. Пирожные и прочую сладкую дребедень он за еду не считал. Бабкин обляпался соусом, уронил на джинсы начинку, но наконец-то почувствовал себя сытым.

      Разговор с семьей Забелиных проходил у него по категории неудачных. Все трое что-то скрывали. Ни одного из них Бабкин не сумел нормально разговорить.

      Может быть, Вера Шурыгина сумеет что-то прояснить.

      Сергей достал ее досье, чтобы освежить в памяти факты.

      Родилась в семьдесят четвертом, в Москве. Воспитывалась матерью без отца. Окончила педучилище, потом получила второе образование: медсестра. По словам Нины Забелиной, последние пятнадцать лет ухаживает за больной лежачей матерью. Не замужем, детей нет. Работает в службе социальной помощи.

      С фотографии на Сергея смотрела некрасивая девушка с выразительными чертами: тяжелая нижняя челюсть; большие, как сливы,