Спасённый генофонд. Рафаэль Тигрис

совершённой ошибке. Это заявление могло стоить ему головы. Но Мирон, который за свою жизнь много подвергался опасности, не потерял самообладания и ответил тем же уверенным тоном.

      – Осмелюсь вам доложить, господин комендант. Она не еврейка, она такая же армянка, как и я.

      Немцы народ дотошный, и любят во всём придерживаться безупречного порядка и точности.

      Комендант подал знак, и на стол к нему легли нужные бумаги.

      – Её зовут Богосян Розана, – сказал Мирон, будто читая мысли немца.

      – Здесь написано, что её отец еврей, который сбежал из города до нашего прихода. Да и имя у неё типично еврейское.

      – Отец еврей, но мать то армянка, и, как известно принадлежность к национальности у евреев считается по материнской линии. А имя Розана до евреев было популярно у арабов и армян.

      На это немцу уже нечем было возразить. Унтерменш Мирон отлично разбирался в национальных вопросах, в которых немцы себя считали знатоками.

      Но комендант не желал так быстро сдаваться, слишком велики были репутационные риски лично для его авторитета и для авторитета германского командования.

      – Может ты и прав, но нельзя исключить, что комиссары могут подделать любую бумагу. Чем ты можешь доказать свою правоту?

      Мирон напряг мозги. Надо было срочно придумать ещё одно доказательство принадлежности Розаны к армянской нации. Нужная догадка вовремя осенила Мирона.

      – Прикажите пожалуйста привести её сюда и я докажу вам на деле, что она армянка.

      Комендант угадал замысел Мирона, но тем не менее приказал:

      – Привести её сюда.

      Привели перепуганную Розану. Увидев Мирона, она окончательно струсила и побледнела.

      – Розан –джан! Не бойся, вышла ошибка. Они думают, что ты еврейка. Докажи, что это не так. Ответь мне на армянском.

      Розана живо сообразила в чём дело.

      – Мирон-джан! Не представляешь, как я испугалась. Тебя дома не было. Они ворвались и грубо привели сюда.

      В немецкой комендатуре звучала отборная армянская речь и, хотя никто не понимал ни словечка, но окружение коменданта с удовлетворённой улыбкой переглянулось. Насколько бы не были одурманены немцы нацизмом, но присущее им природное чувство справедливости осталось неизменным. Расхожая школьная поговорка –«что и требовалось доказать» – была налицо.

      Комендант пребывал в явном замешательстве. Ему бы сейчас самое время вспомнить произнесённую в антисемитском угаре глупую фразу Гитлера – «Посмотрите на гордых арабов, которые смешались с евреями и превратились в жалких армян».

      Но комендант, скорее всего, не знал об этой фразе, а если бы и знал, то не посмел бы упомянуть возвышенное имя фюрера в такой примитивной обстановке. Он пронзительно посмотрел на Мирона. В этом взгляде были одновременно и презрение к низшей расе и желание непременно отомстить за создавшуюся неловкую ситуацию, но это было бы уж слишком не по- немецки.

      Тишину прервал один из присутствующих.

      – Гер комендант! Этот инвалид прав. Ошибочка вышла.