Проклятый оборотень. История одной потерянной души. Ирина Ивочкина

на порог здания, кренясь от тяжести вещей.

      Он обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на мать, но она будто скрылась, растворилась в ночи.

      В том здании, у которого его оставили, было разрушено все: сбитые стены, повсюду мусор и разбитые стекла окон, арматура и разбросанные кирпичи.

      Стояли теплые июльские дни. Но ему было холодно оттого, что он один на всем белом свете. Никому не нужен. Верн сидел в углу и, обняв свою сумку, плакал. Горячие слезы текли из ясных глаз, унося все детское и теплое из его жизни. Наивность вытекала из него горькими порывами всхлипов. Вера и надежда в людей покидала ослабшее детское тело, делая его черствым и равнодушным. Больше никто не причинит ему боль, не оставит одного в большом мире и не бросит в океан безнадежности.

      Прошло почти четыре года. Больше он не плакал, просто запретил себе. Верн выживал, воровал и скрывался от людей. Он жил отшельником и все больше ненавидел окружающий мир.

      Однажды его поймали за воровство в соседней булочной. Голодный оборванец, грязный и вымотанный погоней, он не сопротивлялся. Смирился с участью заключенного. Его привели в шикарный замок, как ему показалось тогда. Витые лестницы, большие окна с видом на городской парк. Внутри замка огромная площадка в центре полукруглого построения со скамейками по периметру, фонариками в кованных рамках, ровно подстриженными кустами и невысокими деревьями.

      Грубая женщина, высокая и строгая, с надменным выражением лица подвела Верна к входу в здание.

      – Ты останешься здесь, – ледяным тоном произнесла она и опустила на него свои холодные выцветшие глаза. – Пока я не разберусь, куда именно тебя определить. Подожди на скамейке, я скоро вернусь. Ты понял меня?

      Показное отвращение не тронуло Верна, он кивнул, даже не взглянув на неприятную женщину.

      – Привет, – мальчик заметил девочку, которая сидела на самой дальней скамейке, она сжалась и отвернулась, доедая свою булочку. Запах свежей выпечки заставил желудок сжаться и издать страдальческий вой внутри. Верн окинул играющих на площадке детей и понял, что многие держат в руках такие же булки, видимо, их выдавали всем на завтрак.

      – Тебя обижают здесь? – он присел рядом и заглянул за плечо девочки.

      Она повернулась, чтобы увидеть его лицо, и, озираясь, отодвинулась, ничего не ответив. Запахнула серую вязаную кофту с оторванной пуговицей и поправила ворот – на улице стояли прохладные осенние дни.

      – Кто тебя обижает? Хочешь, я буду защищать тебя? Я смогу. Правда! – он даже закивал для убедительности.

      Девочка с интересом уставилась на него и, разломив булочку, протянула больший кусок мальчику. Он с благодарностью кивнул и взял угощение. Вдруг посмотрел на свои руки и понял, что даже не помыл их, а грязный, дурно пахнущий потом и грязью улиц, в изодранной на коленях и локтях одежде, вышел на площадку, чтобы осмотреться. Сумка с вещами осталась валяться где-то у входа в здание, и черт с ней, ничего ценного там нет.

      – Как тебя зовут? – он жевал булку,