Проклятый оборотень. История одной потерянной души. Ирина Ивочкина

же бедным, как их семья, соседям за десяток яиц или литр молока.

      Небольшой сад у дома: пара деревьев вокруг участка. На ветру качались навесные качели на веревках для Вени – их сделал отец, когда сын был любим. Дом тоже был небольшой: две комнаты, его и родителей, крошечная кухня, совмещенная со столовой. Стол у окна и три стула. Тускло мерцающая лампочка в старом, покрытом кухонным жиром абажуре над столом периодически мерцала от перепадов напряжения в сети. На подоконнике рассада перцев и помидор, дурно пахнущая, когда ее касаешься. Еле сводили концы с концами, чтобы дом не отняли за долги, и денег оставалось ровно столько, чтобы не умереть от голода.

      Разноцветная олимпийка, джинсы-бананы, купленные в комиссионке, высокая, начесанная, сожженная химией челка и вечно накрашенные красной жирной помадой губы. Именно так мама выглядела всегда. Она задорно смеялась, несмотря ни на что, огонь в ее глазах не мерк даже в трудные минуты, когда отец возвращался домой без зарплаты – снова задержали. Целовала в пухлую щеку сына, оставляя алое маслянистое пятно от помады, которое никак не хотело стираться. Именно тогда, размазывая по лицу мамин поцелуй, маленький Веня был счастлив.

      Но что-то изменилось в их жизни. Уютный маленький мир небольшой семьи в маленьком доме рушился. Родители стали отдаляться друг от друга, но Верн надеялся и как мог, пытался воссоединить таявшее на глазах тепло. Отец стал более отстраненным. Все реже проводил время с сыном. Чаще отмахиваясь от него, ссылался на усталость и занятость. Чем он был так занят, Веня не понимал. Папа сидел на диване и смотрел вперед. Маленький кинескопный телевизор показывал помехи и «снег». А опущенная рука постоянно держала бутылку, дурно пахнущую кислым пивом.

      Однажды Верн вышел из дома, застегивая на ходу куртку с короткими рукавами. Рос он быстро, а денег на новые вещи не хватало. Холод забрался под одежду, и он сжался, потуже затянув шарф на оголенной шее.

      Мама сидела на скамейке около дома, подогнув под себя ноги. Она раскачивалась из стороны в сторону и листала зачитанную книжку с пожелтевшими от времени страницами.

      – Что ты читаешь? – ребенок подошел к матери и заглянул ей за плечо, чтобы рассмотреть, нет ли в ее книжке картинок.

      – Чего тебе? – грубо произнесла она, даже не повернувшись к нему.

      – Гайя, что-то случилось? – отец стоял на веранде дома и курил, облокотившись на забор, облупившийся от частого дождя и ветра. Он нахмурил брови и поежился от сквозняка, поднимая воротник фланелевой рубахи, протертой на сгибах и на швах. Неблагоприятный климат, слишком мало солнечных дней и непроходящий ледяной ветер – вот чем отличался их край.

      – Я не понимаю… – она вздрогнула от тона мужа и подняла полные слез глаза. – Что-то не так… кажется, нас скоро станет больше.

      – Что, снова? Опять? Гайя, я же просил, – прогремел отец, – сейчас это совершенно неуместно, не вовремя. Исправь это, ты поняла меня?

      И только когда