Жестокий век. Исай Калашников

я не помеха. Мое солнце клонится к закату, ваше только всходит. Будете стоять друг за друга в беде и нужде, и никакие тучи не затмят вам света.

      Все получилось хорошо. Даже слишком хорошо все получается в последнее время. Легко отбил коней, нашел нукера… Когда слишком много сразу хорошего – жди плохого. Что, если Дэй-сэчен все-таки не захочет отдать Борте? Как быть? Похитить, как предлагал Хасар? Искать невесту в другом курене? Все это не подходит. Может быть, попросить Наху-Баяна съездить к Дэй-сэчену, выведать, что он думает… Нет, нельзя просить об этом Наху-Баяна: кто много просит, тот мало получает. Может быть, Теб-тэнгри как-то сумеет помочь?..

      Выждав, когда остались вдвоем с шаманом, сказал:

      – Помоги мне еще раз, Теб-тэнгри. Поезжай к Дэй-сэчену. Тебе все равно куда ехать.

      – Но кому помогать – мне не все равно. Я сделал все, чтобы вызволить тебя, я поеду к Дэй-сэчену. А почему?

      – Твой отец друг моего отца…

      – Это так. Но у твоего отца были и более близкие люди – родичи. Кто помог тебе?

      Слабая, словно бы виноватая улыбка шамана не делала его слова мягче. Он прикоснулся к тому, что всегда причиняло Тэмуджину боль. Родичи оказались или трусливыми, или равнодушными, они вели и ведут себя постыдно. Мунлик в тысячу раз лучше единокровных дядей и двоюродных братьев. Но что за радость для шамана напоминать о том, что и без того не будет забыто? Сказал, сдерживая обиду:

      – Родичи далеко. А ты здесь, рядом…

      – Когда твою шею натирала колодка, не я, твои родичи жили рядом.

      Шаман был неуступчив. Он, кажется, хотел, чтобы Тэмуджин вслух осудил своих родичей. Но он не мог этого сделать: они – родичи.

      – Я тебя попросил. Если не хочешь, так и скажи.

      – Уже сказал: поеду. И Борте будет твоей – слово шамана. Но ты пойми вот что. Жизнь наших отцов шла по одному кругу, наша пойдет по-другому. Я присматривался ко всем молодым сыновьям нойонов. Ты больше других заслуживаешь поддержки. Я, как мой отец и мои братья, связываю свои надежды с тобой. Ты должен всегда помнить об этом. Позабудешь – я найду другую опору.

      – Что еще за опору ты ищешь?

      – Нойон – опора шамана. Без такой опоры он бродяга, гадающий на костях за чашку мясного супа.

      – Я не нойон, Теб-тэнгри. Я беднее, чем ты сам.

      – Ты будешь нойоном. Я тебе помогу возвратить все, чем владел твой отец.

      Тэмуджин не сдержал недоверчивой усмешки:

      – Ты можешь сделать все?

      – Не все, Тэмуджин, но многое. Ни один удалец с острым мечом не сделает того, что доступно мне. Я могу склонить на твою сторону тысячи людей…

      – А зачем они мне? Я не собираюсь ни с кем воевать, даже с Таргутай-Кирилтухом. Пусть только он оставит меня в покое.

      – Оставит он, не оставят другие. Сейчас время такое, что или покоряй других, или покоряйся сам. Что ты выберешь? Пришел срок решать – решай.

      Тэмуджину все труднее становилось говорить с шаманом. Казалось, он медленно, но неослабно