Два венца. Стена отчаяния. Виктория Райт

Вместо нее продолжил Ричард:

      – За вашей прабабкой наблюдали до самой ее смерти. Вся семья обязана была появляться в определенное время у врачей. Отец заработал инфаркт, отстаивая вашу бабушку. Нам чудом удалось уехать, когда начался перераздел Восточной Европы, и осесть здесь.

      – Но ты называл другие причины переезда, отец, – Милош внимательно слушал Ричарда.

      – Да, другие. Тогда лихорадило всех. Работы не было, и мы оказались в Варшаве. А потом я встретил вашу маму и очутился здесь. Вы росли как поляки не только для того, чтобы ассимилироваться и не считаться чужаками. Но и для того, чтобы никто не узнал, что за фамилией Вишневецкие прячутся Вишняки. Я не хочу, чтобы вы пережили то, что выпало нам. И не хочу, чтобы вы знали, как мне удалось все скрыть. По крайней мере, не сейчас.

      – Офигеть! – потрясенный Дэни откинулся на спинку стула. – А что еще мы не знаем?

      Рэн посмотрел на Ричарда и тихо спросил:

      – Так почему же вы удивлялись, когда я говорил о магии? – он не понимал, какие мотивы двигали Вишневецким.

      Ричард печально усмехнулся:

      – Потому что способности моей бабушки были иными, и то, что делает Лал, она не умела. Мне до сих пор слабо верится в его магические способности.

      Милош хмыкнул:

      – Когда тебя ущипнет молния Лала, ты точно поверишь.

      – Так что с Веттой? – Божена перебила старшего сына, в тревоге переводя взгляд с мужа на свекровь, а потом и на Рэна.

      – У Ветты нет биполярного расстройства личности, дорогая, и она не склонна к намеренным поджогам. И неконтролируемой агрессии у нее тоже нет, – Ричард поправил очки. – Я проанализировал слова Рэна, сопоставил и понял, что она никогда нам не врала. Ветта ничего заранее не подготавливала для поджогов. Мы делали вид, что верим ей, а надо было действительно просто поверить. Иногда мы настолько упрямо держимся за привычную картинку мира, что упускаем чудо, которое живет среди нас. И Рэн помог мне это осознать. Можешь забыть все объяснения твоих психиатров. У нее не исключительный случай расстройства, у нее его просто нет. А вот мы своим недоверием, вернее, наигранным доверием, изрядно попортили ей жизнь. И это счастье, что мы не давали ей все прописанные лекарства.

      Божена тихо произнесла:

      – Мне кажется, что я сама уже нездорова. Может, у меня бред, который я принимаю за правду? – она зажмурилась и сжала пальцами виски, потом выпрямилась и с отчаянной решимостью спросила: – Так ее поджоги – это не признак триады Макдональда?

      – Нет, дорогая. Я регулярно это говорила, но ты мне не верила, – мягко ответила пани Лея. – Доктор Мнишек всегда был склонен к гипердиагностике. Ты ведь сама об этом твердила.

      Божена с отчаянием воскликнула:

      – Так скажите мне однозначно: она здорова или нет?

      Рэн осторожно вмешался:

      – Простите. Если вы ее эмоциональность приняли за болезнь, то это не совсем так. Огненные дэвиане подвержены эмоциональным качелям. Но если ее не обучать, то она действительно заболеет.

      Милош мрачно спросил:

      – Что