Сын Губернатора. Ольга Сергеевна Рузанова

.

      – С дороги, убогая! – бросает одна из них, пихая меня сумкой.

      – Эй! – кричу вслед, прижимаясь спиной к стене.

      Поправляю чуть съехавшую вбок стопку и, оглянувшись вокруг себя, продолжаю свой путь.

      А что происходит? По сравнению с тем, что было здесь в восемь утра, обстановка в универе заметно изменилась. Все куда-то бегут, шепчутся и возбужденно хихикают.

      – Грех, Грех, Грех… – слышится со всех сторон.

      Что за грех? Что или кто это? И почему все так всполошились?

      Завернув за угол, останавливаюсь на лестничной площадке. Перевожу дух и наощупь начинаю спускаться вниз. Мимо меня снова проносится толпа возбужденных фифочек, а у меня в голове только две цели: донести методички до пункта назначения и не допустить, чтобы подошва моего правого кроссовка снова оторвалась.

      Я приклеивала ее уже четыре раза. Четыре раза!!! Если сейчас она снова оторвется, в пятый раз я ее уже не приклею. Мне во что бы то ни стало нужно доносить их до первой стипендии, которая, как мне сказали в деканате, ожидается только в октябре.

      Если она оторвется сейчас, придется доставать зимние ботинки. В сентябре.

      Стараясь не сильно сгибать правую ногу, осторожно спускаюсь на первый этаж и, обойдя по дуге взбудораженную появлением какого-то греха, толпу, поворачиваю в коридор, ведущий в просторный холл.

      – Смотрите – Герман! – слышу я сбоку.

      Плевать мне на этого Германа, потому что от тяжелой ноши у меня уже онемели плечи и заныла спина. Пересекаю помещение и упираюсь в плотную толпу студентов, перекрывших вход в коридор левого крыла корпуса.

      – Разрешите, – подаю я голос.

      Но меня никто не слышит. Прикрыв рты ладошками, девчонки шепчутся друг с другом.

      – Он реально здесь учится?

      – Да… заочно.

      – Я до этого его только в интернете видела…

      – Охренеть…

      – Я тоже в шоке…

      – Такой брутальный…

      Я толкаю плечом в спину одной из них и повторяю:

      – Разрешите пройти.

      Получается. Одна из студенток, высокая блондинка, оборачивается и окидывает меня презрительным взглядом.

      – Не прикасайся ко мне.

      – Дайте пройти.

      Тяжесть в руках достигает своего максимума, руки начинают дрожать, плечи наливаются свинцом.

      – Тебе обязательно здесь идти? – цедит ее подруга, – обойди с другой стороны.

      – А тебе сложно сделать шаг назад? – парирую я.

      – А ты кто такая, чтобы я ради тебя шаг в сторону делала?

      Курица безмозглая, вот ты кто.

      Разворачиваюсь на 90 градусов и, толкая ее плечом, протискиваюсь между ней и ее подружкой.

      – Фу-у-у, голодранка!

      – Ната, отойди, вдруг у нее вши!

      – Что она вообще делает в нашем Вузе?!

      – Это уборщица, наверное…

      – Охреневшая уборщица…

      Меня оскорблениями уже давно не пронять. Поэтому, мечтая лишь о том, чтобы поскорее добраться до пункта назначения, я делаю еще один шаг и чувствую, как нога упирается в преграду. Теряю равновесие и лечу вперед.

      Столкновение колен с бетонным полом выходит жестким. От боли темнеет в глазах. Методички рассыпаются колодой карт.

      – Кривоногая!

      – Убожество лесное!

      Надо мной смеются и оскорбляют, а я думаю только об одном – как там моя подошва.

      Оглянувшись, быстро осматриваю кроссовки и облегченно выдыхаю – кажется, пронесло.

      Поднимаюсь на ноги и под дружный хохот начинаю собирать разлетевшиеся по всему холлу методички. Делаю это быстро, чтобы никто не успел специально наступить и испортить. Мне за них перед Лилией Андреевной головой отвечать.

      Собираю стопку и намереваюсь уже покинуть толпу недоумков, как слышу:

      – А эту кому оставила?

      Чччерт… Действительно, одну не подняла. Она лежит, касаясь края черного кроссовка одного из студентов.

      – Грех, откинь ее в сторону, – говорит, посмеиваясь, тощий блондин.

      Я замираю. Фокусирую взгляд на книжице, намереваясь проследить траекторию ее полета. Но ничего не происходит. Она остается лежать у массивного черного кроссовка.

      Пытаясь понять намерения его хозяина, я поднимаю взгляд и чувствую, как по телу проходит ледяной озноб.

      Так на меня еще никто не смотрел.

      Как на вылезшего из-под плинтуса таракана.

      Ежусь, и быстро присев на корточки, забираю методическое пособие, пока этот Грех не передумал.

      – Мышь, – слышу шипящий женский голос.

      – Надо декану пожаловаться, что в наш Вуз уже бомжей пускать стали, – вторит ему чей-то писк.

      Не поднимая более глаз, пробираюсь сквозь толпу вкусно пахнущих, но не очень