Трио-Лит 1. Сергей Валентинович Литяжинский

откуда же?

      – Вот и у наших капитанов такое же представление о морском сражении было, как у тебя. Они последний раз в бою были под Порт-Артуром и о коварстве подводных лодок слышали только из рассказов союзников.

      Слова «подводная лодка», «ватерлиния», «торпеда» заставили Шахматова взглянуть на учителя по-другому. От усмешки на лице и следа не осталось. Когда же он услышал слово «перископ», поверил собеседнику окончательно.

      – Переломился пополам броненосец. Затонул минут за пять. Я видел, как наши матросики и казачки барахтались в горящем море и как турецкие канонерки спешили их добивать. Видел, как немецкий дредноут развернулся и дал залп. Все их снаряды ухнули за бортом. И капитан наш решил тогда скомандовать «право руля». Выбросили на мачты сигнальными флажками приказ второму броненосцу: «Иди за мной, в бой не ввязываться». Схлопотали мы от германца оплеуху, дали пару залпов ни к чему и сбежали подобру-поздорову.

      – Так делать вам нечего было, – вступился Шахматов за честь капитана, – приказ у вас был румынского царя спасти, а не рыбу накормить.

      – Больше двух тыщ живых душ на том броненосце было.

      – Спасся кто?

      – Которых спаслись, турки добили. А мы ушли и к вечеру в Констанце были.

      – А подводная лодка та не гналась за вами?

      – Темнота. Нет у неё столько сил, чтоб за крейсером угнаться, эта змея медлительная и только из засад кусает. Выпустит пару торпед и на дно.

      – Царя-то спасли?

      – Сам не знаю для чего, а спасли. Успели вовремя. Немцы уже береговые батареи на севере газовыми снарядами забрасывали, а болгары с юга в город входили. Только как увидели они русский флаг, из старой доброй памяти стрелять перестали. Германцы в бешенстве саданули по болгарам несколько залпов, но они против русских всё равно не пошли. Прислали к нам парламентёров, дали на завершенье операции три часа. Весь десант, и пластунов, и конных, бросили против немцев. Правительство и царя искали больше часа. Насилу нашли позорника, в мокрых штанах.

      – Когда вокруг снаряды рвутся, даже царю обоссаться не мудрено.

      – К этому времени мы германца отогнали, и его артиллерийский огонь поутих. Потом грузили на корабль августейшую фамилию с правительством и архивом, это ещё больше часа. Потом немец так поднажал, что капитаны наши, от греха, отдали швартовые и снялись с якорей.

      – Без вас?

      – Без нас. Мичман-есаул кричит: «Собирайте всех, бросайте оружие и под белым флагом айда к болгарам!» Кто живой остался, так и сделали. А меня товарищ городской хвать за рукав. «Плен, – говорит, – что германский, что болгарский, всё одно – голод, холод и стыд. Пересидим до ночи в подвале, а там уйдём на север. В Бессарабии, – говорит, – ещё наши». Так и сделали.

      – Дошли?

      – За неделю, мамалыгой питаясь, дошли до Дуная. Раз в пять река шире Дона. На том берегу видим своих, а как к ним перебраться, не знаем.

      – Тю, реквизировали бы у какого-нибудь румына лодейку.

      – Не