Дорогой добра. Ева Яблоневская

про что?

      – Слушай, и давно это у вас тут так?

      – Бой в смысле?

      – Ну да.

      – Знаешь, – Митька вдруг приподнялся и с заговорщицким видом присел напротив Лёвы. – Если честно, мне кажется, мы на одном месте топчемся. Только никто больше этого не замечает, кроме меня. Я хотел Ваське сказать, но он взрослый, засмеёт.

      – Не понял?! Это как, на одном месте? – Лёвка с интересом смотрел на собеседника.

      – Ну, понимаешь… В общем, один и тот же день всё время повторяется. Мы немца тут сдерживаем, а он нас выбить пытается. И ни туда, и ни сюда. Никак не возьмут немцы Гусаровку. Их туда нельзя пускать. Нашим укрепиться надо. А с Гусаровки они нас точно одолеют. Нам бы как-то их перехитрить, что ли, – Митька на минуту задумался. – И события, главное, повторяются: с утра Васька приходит и меня хлебом с повидлом кормит, потом командира нашего Алексея Петровича ранит, хотя с утра он совершенно здоров, потом… Вот примерно сейчас придёт Василий и даст нам тушёнку. Только тебя до сих пор не было, а сегодня вдруг ты. Вот я и думаю, что бы это значило?

      Почти прерывая Митькины слова, склоняясь к земле, появился всё тот же боец:

      – Нате-ка, хлопцы, поешьте! Оголодали, поди, за день? – он дал им вскрытую жестяную банку тушёнки и две ложки.

      Лёвка бы никогда не стал есть какую-то неизвестную тушёнку. Чужой ложкой, ещё и с немытыми руками! Но в животе ныло от голода, и ему казалось, что это самая вкусная еда, которую только можно было сейчас представить.

      – Я… меня Лёвой зовут, – сказал он, когда желудок, наконец, перестал болезненно напоминать о себе.

      – Лев, значит! Я ж говорил, полегчает тебе. Имя вот вспомнил. Почти как Ричард Львиное Сердце.

      – Не совсем, – Лёвка потупил взгляд. Про Ричарда Львиное Сердце он что-то слышал, но даже не представлял, кто это. У них не модны такие герои сейчас, а это, по всему видно, герой. – Он Ричард, а я просто Лев, – добавил мальчик.

      Голова у Лёвы совсем перестала болеть, а после ужина дела окончательно наладились. Снова пришёл Васька и принёс две старые потёртые шинели, чтобы им было на что лечь, потому что хоть и почти лето, а по ночам зябко. Митька был вообще раздетый. Лёвка снял с себя тонкую лёгкую курточку и протянул Митьке, на что тот улыбнулся усталой, но очень благодарной улыбкой.

      Митька скоро притих, а к Лёвке сон не шёл. Он накрылся с головой старой шинелью, пропахшей землёй, порохом и машинным маслом, чтобы как-то отгородиться от незнакомого, чужого ему мира и подумать. Что-то не заканчивается этот сон. Может быть, если постараться уснуть, то утром всё изменится снова? Конечно, он смотрел много фильмов про путешествия во времени, но поучаствовать самому в таком – это уж слишком. Мальчик продолжал сидеть и только сейчас понял, что как-то неудобно. Привычным движением он полез в задний карман джинсов и нащупал телефон. От неожиданности Лёвка сбросил с себя шинель.

      Экран загорелся, и он увидел почти полный заряд, что очень порадовало. Но Митька, вдруг навалившийся на него вместе со своей шинелью, заругался