Ее Высочество. Гай Юлий Орловский

деле семья художников сбежала из тесного грязного города и поселилась здесь, в таком уютном месте, где и лес рядом, и небольшая речушка прямо в десяти шагах от стены дома, и прекрасный вид на далекие горы с грозно блещущими в лучах двух солнц пиками.

      Я пробормотал:

      – Трудно поверить, будто вурдалак жил здесь.

      – И был главой семьи? – спросил Фицрой. – Все мы стараемся скрывать от семьи свою суть. Женщины могут не понять такого артистизма. Всем почему-то надо, чтобы сидели дома, однако добычу давай!

      – Настоящий мужчина, – согласился я. – Не удивлюсь, если в паре соседних деревень найдутся детишки, похожие на этих как две капли воды.

      – А почему нет? – спросил Фицрой. – Если столько возможностей? Жена есть жена, а жизнь есть жизнь…

      Дети первыми увидели троих всадников, бросили играть и уставились на нас большими любопытными глазами. Женщина подняла голову, я залюбовался чистым одухотворенным лицом, красивой фигурой, а ощущение сдержанной красоты, элегантности и достоинства стало сильнее.

      – Я не могу сказать о ее муже, – прошептал я. – Кто сможет, говорите сами…

      Она поднялась, а я покинул седло, торопливо подошел к ней и учтиво поклонился.

      – Глердесса…

      Она с милой улыбкой протянула руку, я поцеловал тонкие изящные пальцы.

      – Простите, глердесса, мы немного сбились с пути, стараясь не следовать за всеми изгибами этой сумасшедшей дороги… Я глерд Юджин, а это глерд Фицрой и наш компаньон и ученик Понсоменер…

      Она засмеялась тихо и мелодично:

      – Да, дорога здесь древняя! Когда-то огибала болота, но те высохли, однако люди продолжают по накатанной… Я глердесса Анская, это мои дети. Могу я вам предложить позавтракать с нами?..

      Мы с Фицроем переглянулись, он промолчал, я сказал с натугой:

      – Если только напиться…

      – И по чашке вина, – уточнил Фицрой. – Коням можно воды, они еще дети.

      Она снова засмеялась так мелодично, словно мелкие серебряные колокольчики посыпались на пол, вышла из беседки. Дети бросились к ней, она сказала весело:

      – Все в дом!.. У нас гости!

      Фицрой сказал галантно:

      – Если только не затрудним…

      Она покачала головой.

      – Вы не представляете, как иногда хочется в город, где много людей, шум, рынки, суета!

      – Не может быть, – охнул Фицрой. – Здесь такое волшебное место…

      Она кивнула:

      – Да, из города убегаю уже через три дня. Потом полгода наслаждаюсь здешним покоем. А затем начинается снова…

      Дети помчались с веселыми воплями к дому, мы с Фицроем сопровождаем хозяйку, держась от нее по обе стороны, а Понсоменер, приотстав на пять шагов, молча ведет наших коней.

      Фицрой начал говорить хозяйке любезности, я старательно придумывал, как сказать то, ради чего мы здесь, наконец промямлил:

      – А ваш муж… занимается хозяйственными книгами…