Вверх на малиновом козле. Игорь Савельев

пустые трассы через холмы, как только и бывает в американских road movie; пара, которая едет откуда-то и куда-то в раздолбанном «Додже»…

      – Может, мы, конечно, и социопаты, но хорошо бы найти какую-нибудь фанеру… Взять лист фанеры и постелить вот так между полками.

      – Ага. И будет у нас свой отдельный этаж.

      Так глупо, но я так счастлива.

      Дорогой соломенных псоу

      Стальные стены нагревались, и опущенная до предела рама ничем помочь не могла: за окном ни малейшего сквозняка. За окном капитально, будто на вечный прикол, стал вагон – рифленой стеной, на которой выбито ТАРА 52 Т, так монументально, будто это монета миллионного номинала.

      Все устали.

      Молоденький мент, кажется, гораздо младше Антона, заканчивал заполнять бумаги с такою мукой, будто не до конца научился писать, и на его рубашке проступали пятна, хотя она болталась вольно на субтильном теле.

      Проводница, напротив – обтянутая формой впритык, обмотанная, как Хатшепсут, не знала, чем себя занять: она уже раз десять заглянула во все щели за полками, будто все еще верила, что планшет и телефон могли хором туда провалиться, «затеряться», как какая-нибудь дрянь.

      Аня – самая расстроенная, буквально убита, как будто случилось непоправимое. Антону даже казалось, что у нее начинал дрожать подбородок, не дрожать даже, а скорбно горбиться, как бывало перед слезами, может даже, разболелась голова.

      А он даже не догадался спросить. Хотя и был – как самому казалось, как со стороны, – невозмутимей всех. (А впрочем, почему бы нет? Он и правда видел себя посторонним – в зеркальной двери купе.)

      – Соседей подозреваете? – уныло спросил мент, и, кстати, уже не первый раз. – Где они вышли? – это уже к проводнице.

      – В Шепси. – Она откликнулась с готовностью, полезла в кожаную папку, хоть и помнила все наизусть. – В пять двадцать семь. Стоянка четыре минуты.

      – У вас сохраняются их данные или только фамилии и номера паспортов?

      Они разыгрывали скучный, никому не нужный, надоевший спектакль. Никто уже не ждал ответа от Антона – подозревает ли; он в сотый раз вспомнил все эти смутные пробуждения от того, что нижние семьи собирали вещи, шепотом ругались и одним почти воздухом покрикивали на детей. Их было трудно подозревать. Замотанные жизнью работяги, из Омска ли, из Томска… Единственная радость – раз в год выбраться, за полземли, за трое суток, чтоб жить в какой-нибудь хибаре и перешагивать железную дорогу, направляясь к морю… Зачем там айфон и планшет? Они же не знают, как этим пользоваться. Украсть и толкнуть где-нибудь на вокзале?.. Отец семейства, что ли, будет красть, на глазах у жены и детей?..

      Скорее уж дети… Что тоже довольно дико. Но устройства украдены глупо, по-детски: кто-то просто их дернул, зарядка осталась в розетке, что сразу бьет по «комплектности», а значит, и по цене добычи… Старший. Побаловался. Пошутить хотел. Нет, это дикость какая-то – думать на детей.

      …Бессмысленная теперь зарядка.

      Может,