Слон меча и магии. Коллектив авторов

коробку с фломастерами и попросила выбрать цвет.

      – Твой цвет. Понимаешь?

      Она сидела напротив него, по другую сторону письменного стола, совершенно спокойная, даже вроде довольная. Даня вытянул синий.

      – Теперь, если что-то не нравится, – бей не пальцами, а фломастером по бумаге. Готов продолжать?

      Даня кивнул. Губы дрогнули, словно он попытался улыбнуться. Девочка улыбнулась в ответ. Лиля тоже улыбнулась, глядя на них. Никакая Мила не кукла – обычная старшеклассница, немного застенчивая, в гостях у одноклассника, ещё более застенчивого. Так это выглядело со стороны. В это можно было поверить. И это могло стать правдой. Но как же долго… Сколько таких дней им всем ещё предстоит пережить? Перестучать, перерисовать. Сейчас Даня выдерживал не одну процедуру, но всё равно дело шло слишком медленно.

      – Дружба, – тихо проговорила Мила.

      Даня моментально застучал левой рукой, но девочка, задержав дыхание, накрыла его руку своей и прижала к столешнице. Несколько секунд они молча сопротивлялись друг другу, а потом Даня застучал правой рукой, синие точки разбежались по альбомному листу. Стук прекратился, Даня с тревогой посмотрел на полчище точек.

      – Теперь огради, – Мила отпустила его левую руку и энергично зачесала подёргивающийся уголок губ.

      – Не терзай лицо.

      Она нехотя послушалась. Даня прочертил несколько уверенных линий на бумаге. Тревога ушла с его лица, расправив небольшую морщинку, которая образовалась над бровями за последние полгода. Изрисованный лист перекинулся через пружину.

      – Рукопожатие, – девочка подкрепила слова действием.

      Даня, лишённый возможности стучать левой рукой, вновь застучал фломастером по листу. Очертил сам, без напоминания. Мила осторожно высвободила руку, занесла ногти над кожей, опустила, едва царапнув.

      – Молодец. Похвала.

      Даня спохватился, что не успел перевернуть альбом, лихорадочно откинул лист, едва не вырвав, застучал новый рисунок.

      – Не устал?

      Он покачал головой и отключил музыку на мобильном. Лиля почти кожей чувствовала тишину, воцарившуюся в комнате. Только большие настенные часы еле слышно обозначали ход секундной стрелки. Даня зашелестел листом, выжидающе посмотрел на Милу.

      – Влюблённость.

      Ещё картина.

      – Поцелуй.

      Ещё картина. Даня задумался, украдкой глянул на маму, перелистнул страницу в альбоме.

      – Поцелуй, – повторил он и, перегнувшись через стол, мягко, всего на мгновение соприкоснулся губами с Милой.

      Две картины – в альбоме синим фломастером и на развороте ежедневника ручкой. Едва ли не соскребая кожу, Мила выпорхнула из комнаты. Обуреваемая противоположными чувствами, Лиля проследовала за ней.

      – Всё хорошо?

      Мила застыла на корточках, с незавязанными шнурками в руках.

      – Уже хорошо. Такой границы у меня не было. Извини. Я приду завтра. Хотя…

      Она встала, забыв о шнурках.

      – Шнурки, – вздохнула Лиля. – Не забудь завязать, а то упадёшь.

      – Говори