Песнь Бернадетте. Черная месса. Франц Верфель

отламывать от кустов тонкие прутики. Ее практичные спутницы заливаются смехом:

      – Такими дровишками даже пальцы не обожжешь!

      – Тогда лучше пойдем дальше! – предлагает Бернадетта. – Там внизу мы что-нибудь непременно найдем…

      Великий знаток географии Жанна Абади простирает руку на запад:

      – Если мы будем идти все дальше и дальше, то дойдем до Бетарана, но так ничего и не найдем…

      Она ошибается, потому что путь девочкам вскоре преграждает естественное препятствие: место, где мельничный ручей сливается с водами Гава. Они оказываются на узкой песчаной косе, усыпанной галькой, отсюда можно увидеть черное кострище, где утром их отец за двадцать пять су совершил аутодафе, предав огню бренные останки людских страданий. Слева от них вздымается низкий лесистый гребень Трущобной горы, и медленно плывущие облака то высвечивают, то затеняют вход в пещеру Массабьель.

      – Ура! – кричит Жанна Абади. – Взгляните только на эти кости! – И она указывает пальцем на кучку добела отмытых рекой бараньих или коровьих костей, прибитых волнами прямо к подножию скалы, в которой находится грот. Белые кости отчетливо выделяются на серой гальке.

      – Если отнести их старьевщику Грамону, – мгновенно соображает Мария, – можно получить уж не меньше трех су! А за это Мезонгрос даст большую булку или даже леденец…

      – Чур делим пополам, иначе я не согласна! – горячится Жанна. – Я первая заметила. Собственно говоря, они мои…

      Одним махом Жанна перебрасывает свои деревянные башмаки на другой берег ручья, его ширина здесь не более семи шагов. И вот она уже решительно шагает по воде, которая в самом глубоком месте едва доходит ей до колен. Это сейчас, а утром, когда Лерис переходил ручей в этом же месте, вода доходила ему до самых бедер, а он этого как будто даже не замечал.

      – Ой-ой-ой! – визжит Жанна. – Вода просто ледяная. Как ножом режет…

      Мария боится упустить выгодное дело. Она поспешно берет в руки башмаки, высоко задирает подол и вслед за Жанной входит в ледяной ручей. При этом она непрерывно испускает пронзительные крики. Бернадетту охватывает странное, незнакомое доселе чувство – отвращение. Ей неприятен вид обнаженных, сверкающих ляжек сестры, с которой она по ночам делит постель. Это зрелище кажется ей сейчас таким безобразным, что она отворачивается. Девочки, которые тем временем дошли до противоположного берега, садятся на песок и, громко стуча зубами, начинают бешено растирать ноги.

      – А мне что делать? – кричит им Бернадетта.

      – Если хочешь, тоже переходи сюда. – Жанна дрожит от холода и с трудом выговаривает слова.

      – Ни в коем случае! – вмешивается встревоженная сестра. – Она сейчас же подхватит насморк, разгуляется ее астма, и всю ночь нельзя будет сомкнуть глаз…

      – Да, я обязательно подхвачу насморк и кашель, мама будет ужасно сердиться и побьет меня…

      Мария вскакивает в припадке великодушия:

      – Подожди! Я сейчас перейду к тебе и перенесу тебя