Серебряный змей в корнях сосны. Мария Дубинина

так и не слетели с языка. Человек рядом ловко крутанул в руках копье, и сверкающее острие уперлось Хизаши в шею. Надави чуть сильнее, и тонкая кожа лопнет, заливая ворот кровью.

      – Наказание за предательство – смерть.

      Тьма милосердно скрывала выражение глаз Учиды Юдая, однако Хизаши не нужно было видеть, чтобы знать. Из всех оммёдзи, забредших в деревню Ома, помочь Хизаши пришел именно он. Он же и убьет.

      – Да, я заслуживаю смерти, – согласился Хизаши, стараясь не обращать внимание на порез на горле. – Но Куматани Кента нет.

      Лезвие отстранилось, и Хизаши выдохнул.

      – Что с Куматани? – сурово спросил Учида. – И не вздумай лгать. Я еще не имею права носить боккэн, но чувствую, когда мне лгут.

      – Мне нужно в Кёкан ради Кенты. Я верю, его еще можно спасти.

* * *

      Дождь закончился утром, и под раскаленными лучами солнца влага испарялась из земли, порождая просто невыносимую жару. В траве вдоль дороги громко стрекотали цикады, грязь уже подсохла и покрылась растрескавшейся коркой, но если наступить, то нога погружалась в вязкую хлябь. Хакама идущего впереди Куматани уже была забрызгана по колено, но он, как обычно, не обращал на мелочи внимание, увлеченный однообразным пейзажем, раскинувшимся по обе стороны от дороги.

      – Если бы ты не пожалел лошадь, мы бы сейчас катились в повозке, а не месили грязь, – проворчал Хизаши. Сил на то, чтобы ругаться, не было, и он уныло обмахивался веером, совершенно бесполезным во влажном зное без единого дуновения ветра. Чистое небо слепило своей синевой, а на много ри[13] вокруг не виднелось даже намека на дерево и, следовательно, вожделенную тень.

      Кента легкомысленно пожал плечами.

      – Ты же видел, какая она старая, Хизаши-кун? Если бы мы попросили возницу везти нас до самой деревни, она бы померла на полпути, и ее смерть была бы на нашей совести.

      – Мертвая лошадь могла бы превратиться в злого духа, – заметил Мадока. – Я серьезно. Представляете себе призрачную лошадь, одержимую местью?

      Он немного отстал вместе с Сасаки Аратой, которому было тяжело поддерживать заданный Кентой темп.

      – Пф, ты что, боишься злых духов? – хмыкнул Хизаши и обличающе ткнул веером в его сторону. – Да кто тебя тогда вообще пустил в Дзисин?

      – А еще она могла бы стать сагари[14], – пробормотал Арата и поёжился.

      – Еще один трусишка на мою голову…

      Куматани уже ушел довольно далеко и, обернувшись, помахал рукой.

      – Скорее! Неужели вам совсем не интересно?

      – Он чокнутый, – вздохнул Хизаши и пропустил вперед соучеников. Лично ему было совсем не любопытно, что на этот раз напугало крестьян в захолустной деревне. А вот на сагари бы он посмотрел, так что все-таки жаль, что они не взяли ту старую клячу.

      – Мацумото, хэй! У тебя ноги в грязи застряли? Хочешь, понесу?

      Мадока гулко расхохотался над собственной незамысловатой шуткой, и Хизаши сердито щелкнул веером. Как же с людьми тяжело!

      До

13

Ри – историческая японская мера длины, равная примерно 4 км.

14

Сагари – ёкай, который представляет собой живую голову мертвой лошади, висящую на дереве. Рождается, когда под деревом умирает от болезни лошадь и дух ее сливается с деревом.