МОЯ НЕДЕТСКАЯ ДУША. Менглибой МУРАДОВ

плечо свою торбу и, постукивая тростью об лед, который местами сковал землю, напевая что-то вполголоса, вышел из нашего двора и направился к соседскому дому.

      Я думал о своем и был горд тем, что уже с утра сделал какое-то большое и важное дело, не обращая внимание на холодный ветер, обдувающий меня. И только громкий кашель матери вернул меня в реальность.

      Оказывается, я оставил открытым одну створку входной двери. Холод проник в комнату, где лежала мама, и она начала кашлять. Чувствуя себя виноватым, я быстро закрыл дверь (которая никогда до конца не закрывалась) и побежал к маме.

      – Извините, мамочка. Разговаривая с дедушкой, я забыл закрыть дверь. Мам, вы теперь никогда не будете болеть. И папа скоро живой и здоровый вернется домой. Это мне дедушка сказал, – сияя от радости, сообщил я маме.

      – Конечно, конечно, сыночек. У молитвы много чудодейственной силы, – сказала мама, почему-то не ругая меня, а радуясь. Я тоже вылечусь. И папа вернется. Хорошо, что мы не отпустили с пустыми руками нищего старика. Бог нас не забудет, сынок!

      – Вот увидите, мама, когда я вырасту, ни вы, ни папа ни в чем не будете нуждаться.

      Мама приподнялась немного и, гладя мои волосы, сказала:

      – Дай бог, чтоб твои слова сбылись! Достигни своих целей, пусть сбудутся надежды, сынок!

      Хоть и радостно было на душе, но не давала покоя одна мыслишка:

      «А что скажут сестры на наше благое дело?» И было от чего беспокоиться – дома нечего было есть.

      КЛАД

      Ближе к полудню, согнувшись под тяжестью янтака, пришла Хадича-опа. Не сумев развязать аркан вокруг груди, она, найдя свободное место на внешней стороне ошхоны, где находится наш старый тандыр, присела вместе с хворостом.

      Увидев, как устала и измучилась сестра, я подбежал к ней.

      Несмотря на то, что на улице было очень холодно, Хадича-опа сильно вспотела.

      Со лба на уставшее лицо стекал грязный пот с кровью, а губы дрожали и были бледны. Она сидела, закрыв глаза, время от времени, вытирая рукавом лоб.

      Мы с трудом развязали аркан вокруг ее груди и шеи.

      – Слава богу, что ты есть, – сказала Хадича-опа и, с трудом встав на ноги, начала вилами разбрасывать влажную колючку для просушки.

      В это время лучи солнца, пробившиеся сквозь толщу черных облаков, обложивших небо, заставили плакать залежалый снег, обнажая мокрую и черную землю.

      У меня будто язык чесался, я рассказал сестре про нищего старика, ожидая от нее суюнчи⁷ и… очень пожалел об этом.

      От возмущения у Хадича-опы свело лицо:

      – Что ты за бестолковый ребенок?! Разве может нормальный человек отдать последнее и радоваться этому? Были бы хоть какие-то излишки… А ты думал о том, что мы сегодня будем кушать? Если не о нас, хоть о больной матери подумал бы. Четыре человека остались без еды! Конечно, когда сам не работаешь… Кто теперь нам подаст? Как выживем?

      Я не хотел сдаваться:

      – Я тоже не из простаков. Ведь не просто так дал нищему старику! Взамен я получил столько благословений. Пожертвуешь, и тебе воздастся! Знаешь, как