Люди как боги. Книга 3. Кольцо обратного времени. Сергей Снегов

делаю единственное исключение. Она всегда по душе. Она моя, всегда моя, а в тот день звучала так горестно, так проникновенно, что сам я стал этой скорбной и мужественной музыкой, я оставался собой и был всеми людьми, всем миром сразу. Вероятно, Збышек Поляновский сознательно вызывал такое настроение. Могу сказать одно: если он имел подобную цель, она ее достиг.

      Ромеро и Олег подошли ко мне в тот момент, когда меня переполняла смута, вызванная симфонией. Ромеро сказал:

      – Дорогой адмирал! Большой Совет постановил снарядить вторую экспедицию в ядро Галактики и назначил командующим эскадрой звездолетов капитана-звездопроходца Олега Шерстюка, нашего общего друга.

      Олег добавил:

      – Я согласился принять командование лишь при том условии, Эли, чтобы в экспедиции приняли участие вы!

      Мне надо было ответить таким же категорическим отказом, каким я не раз отвечал на предложения командовать звездными походами или принимать в них участие. После освобождения Персея, после гибели Астра на Третьей планете Мери и я возвратились на зеленую прародительницу Землю, чтобы никогда уже не покидать ее. Так мы постановили для себя двадцать лет назад – и ни разу не отступали от своего решения.

      Но неожиданно для самого себя я сказал:

      – Я согласен. Приходите ко мне вечером. Посовещаемся.

      3

      Мери захотела идти домой пешком. День был хмурый, по небу бежали тучи. На Кольцевом бульваре ветер кружил листья. Я с наслаждением дышал холодным воздухом: больше всех погод люблю вот такую – сухую, резкую, энергичную, наполненную шумом ветра, сиянием пожелтевших деревьев, осень – лучшая для меня пора. Мери тихо сказала:

      – Как она хороша, наша старушка Земля! Увидим ли мы ее – или затеряемся среди звезд?

      – Ты можешь остаться на Земле, – осторожно заметил я.

      Она с иронией посмотрела на меня.

      – Я-то могу. Но сумеешь ли ты без меня?

      – Нет, Мери, без тебя не сумею, – честно сказал я. – Быть без тебя – все равно что быть без себя. Или быть вне себя. Я один – только половинка целого. Ощущение не из лучших.

      – Мог бы сегодня обойтись и без неостроумных шуток, Эли! – Она нахмурила брови.

      Некоторое время мы шли молча. Я с опаской поглядывал на нее. Столько лет мы вместе, но я до сих пор побаиваюсь смены ее настроений. Сердитое выражение ее лица превратилось в отрешенно-мечтательное. Она спросила:

      – Угадаешь, о чем я думаю?

      – Нет, конечно.

      – Я вспоминаю стихи одного древнего поэта.

      – Никогда не замечал в тебе любви к поэзии.

      – Ты во мне замечаешь только то, что тебе помогает или мешает, все остальное тебе не видно.

      – Потусторонностей, или нездешностей, или каких-либо сверхъестественностей я в тебе не открывал, это правда. Какие стихи ты вспомнила?

      Она показала на мятущиеся кроны.

      Кружатся нежные листы

      И не хотят коснуться праха…

      О,