Скважина. Катерина Цеба

этот момент Матвей густо покраснел, потом побледнел, стал переливаться всеми цветами радуги. Его мужицкая альфа-бравада раскололась и с оглушительным грохотом упала куда-то под водительское сиденье. Он выругался матом по-русски, потом на каком-то другом языке. Смешанный лингвистический поток брани лился в салон, а я молчала.

      К удивлению самого Матвея, от присутствия фаллоимитатора он не оскорбился, его не охватила ярость. Он испытал самый фееричный, яркий и запоминающийся оргазм в своей жизни.

      – Понимаете, я кончил. Я кончил так, как никогда раньше – это было что-то нереальное. Но после этого я с Леной больше не захотел встречаться.

      Он закрылся в съемной московской квартире на несколько недель, не отвечал на звонки и вообще выпал из социальной жизни. Матвей думал о том, что случилось. К стыду мужчины, воспитанного в строго гетеросексуальных традициях, он впервые испытал практически наркотическое опьянение от сексуальных ласк, к которым не привык.

      Он захотел секса с молодым парнем, похожим на утонченную женщину.

      Матвей долго ходил из угла в угол, высчитывая точные градусы своей сексуальной ориентации. Немного поскреб по финансовым сусекам, собрал денег и вызвал проститутку-трансвестита, чтобы окончательно понять, какой он ориентации.

      – Я его долго по фотографиям выбирал. Он был как женщина. Длинные волосы, ухоженные руки, красивое, изящное лицо. Когда он зашел, я понял, что никогда бы не подумал, что он когда-то был мужчиной. Но секса у нас не получилось… Он был такой вялый, неактивный, скучный. Было видно, что он просто приехал отработать свои деньги. То есть между нами не было никакой страсти, вспышки, понимаете? Я просто его не захотел, несмотря на совершенно сногсшибательную внешность.

      За немыслимые деньги он получил то, что желал, однако парень, переодетый в девушку, оказался безынициативным. Одним словом, во время секса можно было считать цветочки на обоях.

      Матвей замолчал и бросил на меня короткий взгляд. Я ждала вопроса.

      Мы ехали еще несколько минут в гробовой тишине.

      – Вот теперь скажите мне как сексолог, как специалист: я смогу жить без члена?

      – Что, простите? Я не совсем вас понимаю.

      Я подумала, что ослышалась или неправильно поняла этот дикий вопрос. Матвей тяжело дышал и не смотрел в мою сторону. Молчание, прерываемое сонным бормотанием ночного радио, висело в воздухе еще несколько минут.

      – Я так понимаю, я теперь стал геем. Я ненормальный, больной. Но я был воспитан по-другому, понимаете? Я люблю и желаю женщин, мой мозг хочет их! Я много думал об этом и понял, что во всем виноват мой член. Это из-за него я теперь больной, я стал геем! В общем, что вы скажете? Какой врач мне его сможет отрезать? Поймите, мне нужно избавиться от «гейскости», потому что на родине меня мало того что не поймут – меня просто повесят, голову отдадут отцу, а он ею в футбол играть будет.

      Я молчала и чувствовала, как на моей голове шевелятся волосы. Я кожей ощущала, что никакого тестостерона и бравады больше в воздухе не было. Большой