Гуттаперчевый клоун. Геннадий Авласенко

Лёля. – Ни временных, ни, тем более постоянных! А вчера меня и вправду очень сильно напугали…

      – Кто? – тут же насторожилась мать. – Кто тебя напугал вчера?

      – Бомж какой-то, – запинаясь, принялась врать Лёля. – Грязный, пьяный… из-под моста выскочил и ко мне! Ну, я и…

      Исчерпав весь запас вранья, Лёля замолчала.

      Неизвестно, поверила мать Лёле или всё же засомневалась в искренности её повествования, но больше расспрашивать ни о чём не стала. Вздохнула только и, отойдя от кровати, принялась снимать халат.

      – Ты что, уходишь? – испуганно спросила Лёля. – Куда?

      – На работу. Мне же в ночную… – проговорила мать почти виновато. – Я и так вчера не пошла… отпросилась… больше нельзя… А завтра я с самого утра опять к тебе… договорились?

      Лёля ничего не ответила, еле сдерживаясь, чтобы не разреветься. Впрочем, слёзы и без её позволения уже скатывались по щекам, сами по себе скатывались, и, чтобы мать ничего этого не увидела, Лёля тут же отвернулась к стене и даже уткнулась мокрым лицом в подушку.

      «Ну и уходи! – мысленно бросила она матери. – И убирайся на свою дурацкую работу, если она для тебя дороже родной дочери… да ты меня никогда по-настоящему не любила, притворялась только… ну и катись колбаской, плакать не стану!»

      Впрочем, Лёля уже плакала, да и злые мысли эти были словно не её мысли, ибо никогда ещё она так плохо не думала о матери и так несправедливо…

      Всё это Лёля прекрасно понимала, но, увы, ничего не могла с собой поделать.

      Ужас перед ожившей игрушкой вновь начинал овладевать ею. Это теперь, когда ещё так светло вокруг, да и мать покамест рядышком находится! А что будет потом, ночью?

      – Ты что, плачешь? – встревожилась мать, вновь подходя к самой кровати. – Хочешь чего-то… говори, не стесняйся, чего хочешь?

      – Не хочу! – прорыдала Лёля, не отрываясь от подушки. – Не хочу, чтобы ты уходила!

      – Ты боишься оставаться одной? – догадалась наконец-таки мать. – Она боится, доктор! – обратилась мать к кому-то невидимому Лёле.

      – А она уже не одна! – послышался знакомый голос всё того же усатого доктора. – Вот, прошу любить и жаловать!

      – Здравствуйте! – услышала Лёля чей-то тоненький голосок. – Я Настя!

      – Заходи, Настенька! – проговорила мать обрадованно. – Это вот Лёля… надеюсь, вы найдёте общий язык…

      Повернув голову, Лёля окинула быстрым критическим взглядом новую свою соседку по палате.

      Ну, так и есть! Совсем ещё малолетка!

      Лет тринадцать-четырнадцать, не больше. Худющая, большеглазая… В данный момент приветливо смотрит на Лёлю и даже улыбается ей.

      – Приветик!

      – Салют! – хмуро отозвалась Лёля, смахивая ладонью со щеки остатки слёз. – Проходи, чего в дверях застряла!

      – Спасибо!

      Настя подошла к соседней кровати, осторожно опустилась на самый её краешек. И вновь посмотрела на Лёлю с такой лучезарной открытой улыбкой, что Лёля невольно улыбнулась в ответ.

      – Ну вот и хорошо! – с каким-то